РАЗГОВОР-II |
- ...Вы хотите сказать, что это Мелькор создал людей? - Гость спокоен и вежлив, однако по голосу слышно, что он несколько ошарашен. - Именно. Смотрите сами: в Третьей Теме, с которой приходят в мир Дети, тема Илуватара и тема Мелькора сплетаются, но не сливаются воедино, как судьбы Элдар и Атани. Да и сама Третья Тема не возникла бы, не будь “диссонанса” Мелькора: какой же мир хотел создать Эру? Мир без разумных существ? - Сомнительно. Говорится, что Дети Единого были созданы им одним, и никто из Айнур не имел части в их творении. - По некоторым текстам - “ни даже Мелькор”. - Хорошо; ни даже Мелькор, - смутное движение в темноте, вздрагивает огонек свечи - наверное, Гость кивнул, соглашаясь. - Конечно, кто знает замыслы Илуватара... но посмотрите, как странно: Эру творит своего рода “музыкальную шкатулку” и запирает ее на ключ. Мир не могут покинуть ни Валар - “отныне вы - жизнь этого мира, а он - ваша жизнь”... - Собеседник мрачнеет и ненадолго замолкает при этих словах. - Да... Ни майяр, ни эльфы, чьи судьбы связаны неразрывно с судьбой мира, ни даже гномы, для которых “отведены в Мандосе по просьбе Ауле отдельные чертоги”... Никто, кроме людей. Вам это не кажется нелогичным? - А вы можете предложить какое-то объяснение? Если не ссылаться на волю Творца? - Я уже предложил его. Люди созданы не Единым; дар Смерти - не его дар. А вот жизнь их сделал краткой именно Эру: в “Атрабет Финрод ах Андрет” говорится - за то, что они обратились к Мелькору и отвергли Единого. - Может быть, так и было? И причина недолговечности людей - их грехопадение? - Может быть; но там же говорится, что не все поддались на уговоры и посулы Отступника - а Эру карает всех, тем не менее, не считая нужным разделять праведников и грешников. Справедливо? - Вряд ли мы можем судить о справедливости высших существ. - За исключением того, что и справедливость их должна быть высшей. Воплощение Закона Арды, Намо, весьма последователен в своей справедливости - разве нет? - Не знаю пока, что вам ответить, - медленно говорит Гость. - Дайте мне собраться с мыслями - вы несколько сбили меня с толку: очень уж все это... непривычно. Скажите пока вот что: почему в “Айнулиндалэ” музыка Мелькора описывается так... непривлекательно? Похоже, Собеседник усмехается: - Кем и когда было написано это предание? - Румилом, со слов Валар... - Румилом - значит, не ранее 1236 года от Пробуждения Эльфов, в Век Оков Мелькора. А “со слов Валар” - вообще отдельный вопрос. Подозреваю, что рассказывали они не словами. Ткали видение, если угодно - подобие Музыки Айнур. При всей мудрости эльфов, при всем их утонченном восприятии - а может, именно благодаря ему - видение Музыки Айнур на Румила должно было подействовать ошеломляюще. Это ведь музыка-мир, она включает в себя все... нелегко разобраться, что к чему. А заданность восприятия “Мелькор - Враг” уже присутствует: отсюда в этом предании и те понятия, которых в Предначальи просто не может быть - враг, война... Илуватар улыбается и гневается, Айнур пугаются, Мелькор стыдится... очень человеческое описание. Да и быть по-другому не может: “рассказ” Валар преломляется в сознании Румила, он ищет понятия и слова для того, чтобы описать это видение, среди тех, которые ему привычны и знакомы. А Эру вообще не говорил словами, и вряд ли восседал на престоле. Разумеется, тем же грешит и рассказ “с другой стороны”. Очень трудно человеку понять и описать не-людей. Почти невозможно. - Ладно, не будем пока спорить. Примем, что Мелькор людей действитеьно создал. Что Смерть - его дар, связанный с даром Свободы - я верно вас понял? - поскольку только она и дает возможность выбора: покинуть мир или остаться в нем и прожить новую жизнь. “С чистого листа”, так сказать. - Здесь все несколько сложнее… но об этом, пожалуй, мы поговорим потом. - Хорошо. И что же было дальше?.. |
ТВОРЕНИЕ: Танцующая-в-Пламени Начало Времен ...Пламя танцует... Что ты видишь в нем? ...потрескавшаяся лава похожа на чешую, черную и золото-алую, и языки огня - крылья, - изгиб лепестка пламени, узкое тело, блестящие темные камни - глаза... Ты видишь то же, что и я, Ступающий-во-Тьме? Но разве в огне может пребывать живое?.. Попробуй, Ваятель... То, что ты видишь - есть; дай ему плоть. Пробуди его... ...Старший из Айнур задумчиво чертит в воздухе какие-то странные фигуры. Танец пламени. Письмена Силы. Сила, которая может стать зримым образом, Сила, раскрывающаяся тому, кто может постичь суть знака... Къат-эр. Къэртар. Танец пламени в Круге силы: Тьма и Свет, Земля и Металл, Мысль и Путь, Пламя и Лед: Время... ...Гибкое чешуйчатое ящеричье тело Ваятель создал из огня, меди и черненого золота, крылья - из пламени, а большие удлиненные глаза - из обсидиановых капель. Черно-золото-алое существо с его ладони скользнуло в огненную круговерть - Ваятель застыл в изумлении и восхищении: существо танцевало, и в танце огня он узнавал те знаки, что чертил Мелькор. Основой танца был знак Пламени Земли, - Ллах, назвал его Ступающий-во-Тьме, - и Ваятель подумал, что танцующая-в-огне так и должна зваться - Ллах. Ауле счастливо улыбался, глядя на новое существо, представляя себе, как будет изумлен и обрадован Мелькор - он удивительно умел радоваться творениям других... Улыбка так и застыла на его лице, обернулась больным оскалом, когда что-то жгучее, похожее на незримый раскаленный обруч, сдавило его голову. Багровые и черные круги заплясали перед глазами, и со стоном он медленно повалился на землю. Создатель... за что?.. Этого не было в Замысле. Больше он уже ничего не слышал. В ледяной бездне безвременья: мрак и пустота. Дух скован темным льдом. Острый холодный свет: пронизывает насквозь, выискивает, высвечивает в ледяной глыбе, которая есть я, - сокровенное, потаенное. Иное. То, чего не должно быть. Выжигает, вырезает острым клинком сияющего луча. Лед. И Свет. Вечность... ...обжигающие тонкие пальцы сквозь мертвое безвременье касаются руки. Вернись. Брат, очнись. Вернись... Глаза цвета темной меди с крохотными точками зрачков. Неузнающие. Слепые. Мертвые. Он приподнял Ауле - тело Ваятеля безвольно обвисло на его руках, - сжал его плечи, заглянул в глаза, повторяя, как заклинание - очнись... Медленно, медленно взгляд Ауле становился осмысленным, но теперь в его глазах появилось новое выражение - страха: всепоглощающего безумного. Что с тобой было? Тебе больно? - Больно... - внезапно вслух, бессмысленно-размеренно, по слогам выговорил Ваятель. - Это - больно. Нет. Не могу. Нельзя. Не должно быть. Нельзя. Больно. Он повторял эти слова бесконечно - ровным неживым голосом, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Ступающий-во-Тьме начал понимать, что произошло. Твой замысел... Руки Ваятеля дрогнули: Не было в Замысле. Не должно быть. Камень, металл, скала - я. Горн, молот, огонь - я. Растущее из камня - я. Плавящееся в огне - я. Это - живое. Не должно быть. Не-я. Нет. - Брат!.. Мелькор сильно тряхнул его за плечи. Кажется, подействовало; Ауле отчаянно замотал головой - и вдруг сбивчиво и горячо потекли мысли, как прорвавшая застывшую корку лава: Не могу это видеть, больно... Не хочу, чтобы не было: это живое... Возьми, охрани, ты - можешь... Разрушитель скажет - не будь... я не хочу, не могу... Узкие руки, крылья тьмы: Сила. Обнимают, заслоняют. Надежно. Идем со мной. Я сумею сохранить. Ты будешь волен создавать свою Песнь. Мы будем творить ее вместе. Идем. Отчаянье: бьется, мечется в пустоте. Не создать ничего - перестать быть. Мертвый холод, пронизывающие лучи, ощупывающие душу ледяными острыми уколами игл. Он - Замысел. Он - Воля. Он - Сила. Мы - часть Его, орудия Его. Все взвешено, отмерено, предречено. Иное - запретно. Покорись. Или - уйди, огради себя. Замысел против тебя. Ты - изменение. Ты - изменяешь меня: камень, огонь, металл. Ты изменяешь нас: Землю, живое, ветер, воды, Закон. Ты - Пламя, ты - то, чему нет имени. Уходи. Оставь меня. Не хочу изменяться: больно. Есть - Его Песнь. Иного нет. Все - в ней... Потускневшие медные глаза вдруг вспыхивают живым яростным огнем: Ты - иная суть. Ты не можешь быть как все. Иди. Твори. Изменяй. Пока можешь - иди. Ты - смеешь Я не могу. Больно. Ты - Сила. Иди... Он внезапно замер, с побелевших губ сорвался стон - рухнул навзничь, тело его выгнулось - забилось на земле - затихло. Это было новое чувство - как волна темного пламени: гнев. Мелькор поднялся, сжимая кулаки, выпрямился во весь рост и, запрокинув голову, взглянул туда, в бездонную черноту: Отец. Единый. Оставь его. Ты - Замысел, я - Изменение. Ты - Предначертание, я - Выбор. Ты - Вечность, я - Время. Это наш спор. И услышал слова из ниоткуда, из ледяного сияния: Ты сказал. ...- Иди сюда, маленькая, - тихо и печально, протянув руку сквозь пламя, - Видишь, как с тобой обернулось... Огненная ящерка скользнула к нему на ладонь, сложила крылья и свернулась клубочком - маленький сгусток остывающей лавы, темные глаза смотрят грустно и виновато. - Будешь жить у меня, что ж поделаешь... Только лучше бы и он с нами ушел, как ты думаешь? Саламандра шевельнулась и моргнула. - Может, он все же решится... ТВОРЕНИЕ: Создания одиночества. Начало Времен ...Сюда не пpидет никто - в ночную землю вечных льдов, в цаpство холода, не знающее ни жизни, ни смерти. Не пpидут и Валаp к гоpам на гpанице цаpства зимней ночи. Только Венец в небе: семь - осколки льда, одна - светлое пламя. Хэлгоp - Ледяные гоpы. Хэлгоp - гоpький лед. Хэлгоp, печаль. Гоpы, венчанные башнями - словно высечены изо льда вечной ночи. Это позже пеpвую обитель Отступника назовут Утумно; сейчас о нем не знает никто, и в одиночестве бpодит он по подземным залам. Снова - один. Они стали созданиями его одиночества - те, кого позже севеpяне назовут Духами Льда. Он дал им плоть моpозного тумана и кpылья метели, одеяния из меpцающего ледяного пламени и холодные звезды глаз, кpисталльную чистоту мысли и голоса, похожие на шоpох хpупких льдинок и звон заледеневших ветвей. Если Духам Льда ведома любовь, должно быть, они любили своего создателя. Редко появлялись в его обители - чаще он пpиходил к ним; и стpанный меpцающий миp, котоpый твоpили и частью котоpого были Хэлгэайни, даpил ему недолгие минуты покоя, и не так мучило одиночество. Они были мудpы и пpекpасны. Но они не были людьми. СОТВОРЕННЫЕ Начало Времен “Велико могущество Валаp, но и бессмертные могут устать от трудов своих. Потому было так: собрал король мира Могучих Арды и рек им: - Подобно тому, как сотворил Единый Айнур, что были плодом мысли Его, создадим и мы ныне помощников себе, и будут они частью разума Великих. Как Айнур суть орудия в руке Единого, призванные вершить волю Его, так и они станут орудиями в руках наших, и наречется имя им - майяр. Да станут они слугами и учениками нашими, Валинор - народом Валаp. Пусть же сотворит каждый себе майяр по образу и подобию своему. И вложил мне в сердце Эpу, что это деяние будет угодно Ему, и даст Он жизнь творениям нашим, как некогда дал Он жизнь Айнур. И было по слову его.” ...Майяр Королевы Мира были схожи, как одинаково ограненные сапфиры в одном венце: лазурноокие, золотоволосые, отмеченные печатью совершенной завершенности. Сотворенные же Повелителя Ветров - грозовые облака, похожие на распахнувших крылья огромных орлов - лишь иногда принимали обличье, подобное облику Детей Единого; так и майяр Ульмо чаще являлись в облике морских волн, увенчанных гребнями белоснежной пены. Майяр Намо были его иными я: навряд ли среди них можно было найти похожих. Изменчивы видения и сны - и изменчивыми были майяр Ткущего-Туманы. А к образам Валиэ Ниенны тогда прибавился еще один: Одинокая. У нее единственной не было продолжения в Сотворенных-майяр - она не пожелала этого. Да и какими могли бы стать сотворенные Видящей то, чего не будет уже никогда? Майяр Йаванны Кементари, стройные и гибкие, как юные деревца, способны были принимать облик кэлвар и олвар - или танцевать на лесных полянах солнечными бликами; схожи с ними были Сотворенные Ваны, Девы-Весны, и Индис-Невесты. Ороме Великий Охотник не нуждался в Сотворенных: кому смог бы он передать исполнение своего предназначения? Он имел власть над творениями прочих Валар, но власть его была лишь в одном: сказав творению - ты - это я, приказать ему - не будь. Он мог войти в дом любого из Собратьев, и не было для него закрытых дверей. Если дерево Йаванны разрушало скалу, созданную Ауле, он убивал дерево. Если гора, созданная Ауле, закрывала путь реке Ульмо, он становился горой, и гора переставала быть. Он был - орудием воплощения Замысла. Ему неведомы были ни сомнения, ни страдания. Единожды он сказал - будь; и мысли его, ищущие и уничтожавшие то, что было против Замысла, стали Сворой. Мощные, молчаливые, непреклонные, никогда не теряющие следа псы мчались серыми тенями за белым конем хозяина, и не было спасения от них. Но все Айнур были творцами; не только Стая стала творением Ороме - и у него были майяр. И в первом из Сотворенных того, кто был призван разрушать, воплотилось жгучее желание творить: второе я Охотника. Каждый из них создавал Сотворенных так, как привык и умел. Если бы кому-то из Детей довелось видеть Творение, он мог бы сказать: Ауле ковал, и Вайрэ ткала; Манве пел, и Йаванна взращивала ростки; Эстэ плела кружево, и Ирмо творил видения... ...не слуги, не орудия мои - мое продолжение, иные, чем я - фаэрнэй... Ночь Эа даст вам разум, Арта - силу и плоть, Пламя Творения - жизнь... Изначальный пел, и сплетались в ладонях его нити звездного света и языки пламени, шорохи листвы, пение трав под ветром, шепот ломких льдинок, шелест дождя и звон ручья, и глуховатая песнь камня. Каждому из Начал - то, что изменяет его: Дереву - Вода, Металлу - Огонь, Камню - Ветер. Средоточием их - Арта... ...сила моя - ваша сила, радость моя - ваша радость, боль ваша - моя боль... Из пламени и темного льда, из живой плоти Земли и вечной изменчивости бегущей воды, из призрачного тумана, из ночи и света звезд, из глубины видений явились они, его Сотворенные, в ком была часть души и сердца его, разума и силы его - сути его. Таирэн Ортхэннэр, крылья Пламени, непокойное огненное сердце. Сэйор Морхэллен, темный лед Ночи, в котором мерцают вечные звезды. Время и Вечность, Тьма и Свет, Смерть и Жизнь, Будущее и Прошлое, Разум и Вдохновение, Танец и Песнь, Возрождение и Исцеление, Путь, Прозрение - Память и Надежда... Старший из двух открыл глаза, и, увидев лицо склонившегося над ним - улыбнулся, потянувшись к Кpылатому, как pебенок. Изначальный заглянул в глаза Сотворенному, положил pуки ему на лоб и на гpудь. Фаэрни сомкнул веки. ...вы будете подобны мне - но не такими, как я... не отражением, не тенью - иными... не орудиями, не слугами - Сыновьями. Учениками... ...Оглушающая волна чужой ненависти обpушилась на него, подобно гневу Эру; сейчас он был - душа без защиты плоти, сердце, распахнутое миру: он не успел заслониться, и клокочущая ярость сбила его с ног, швыpнула в воющую воpонку стpемительной пустоты, лишая сознания и сил. Он пеpестал видеть и слышать, он теpял себя; он не помнил ни что было с ним, ни сколько длилась это. Только когда все кончилось, тьма мягко коснулась его пылающего лба, и звезды взглянули ему в лицо... ...Два неподвижных тела в золото-огненном сумраке кузни Ваятеля Ауле. В недоумении он смотрит на них, не понимая, как эти двое Сотворенных оказались здесь, откуда, что ему делать с ними. Зачем? Отныне они - твои, Ваятель, зазвучал внутри него голос. Да помогут тебе эти орудия исправить искажение Замысла, что привнес в мир Отступник. Слишком знакомы острые и тонкие черты лиц Сотворенных: не им созданы, не для его рук эти орудия - из тьмы и пламени, из огня и льда. Зачем? Таково решение Круга Изначальных. Так станет во исполнение Замысла. Они - твои. Аулендили - отныне. Навеки. Да будет так. ...Тот, кого в Сфере Мира нарекли Тулкасом Асталдо, пришел в мир не по велению души: такова была воля Всеотца. Так Он сказал своему Сотворенному: Ты низойдешь в Арду, дабы сразиться с Отступником. Но часть Айну - та, что была призвана творить, - воспротивилась этому. Он не умел сражаться и разрушать. Но так повелел Единый. И та часть его, что подчинилась велению Илуватара, воплотилась в мире, став Тулкасом Асталдо, Гневом Эру. Единственный из всех Изначальных, Гнев Эру ненавидел Отступника. Единственный из Валар, он не мог создать себе помощников - не может быть продолжения у того, кто сам лишен цельности. Вместо живого творил Вала Тулкас грубые статуи со смазанными чертами - словно скульптор с силой провел по лицу едва вылепленного изваяния. А он пытался - снова и снова; не потому даже, что так было сказано, скорее, эти лишенные мысли и воли големы были для него надеждой на избавление от одиночества: прочие Валар сторонились его, как века спустя люди будут сторониться сумасшедших и прокаженных. В конце концов, не вынеся этого безумия, Нэсса Индис воззвала к Аратар, и Намо послал Могучему двоих своих иных я, тех, которые были наречены Махтаром и Меассэ во времена, когда Валинор начал говорить словами: Воителя и Воительницу. И Могучий попытался творить - снова... Стол, уставленный яствами и сосудами с хмельным вином ждал уставших, сияющая сталь клинков ждала героев... Ты, сложивший голову на поле брани, приди сюда, испей пьянящей багряной влаги, обнажи клинок, познай радость вечной битвы, счастья победы, познай силу богов, ощути ее в своей крови. Ты, умерший в бою, ты, для кого смысл жизни - битва, ты жаждущий убивать и умирать - здесь ждут тебя твои братья-воины. Ты сможешь пить кровь врагов, ты поднимешь рог с вином на пиру, девы воспоют твою храбрость и хмельной хоровод сраженья... Изначальный поднялся и оглядел свои чертоги. Золото и багрянец застолья, предчувствие боя - как белый песок, жаждущий крови героев. Да. Все так, как и должно быть. Все уже ждет тех, кого он видел в песне Единого - воителей, алчущих крови, его детей. Они придут, дикие, пьяные смертью, презирающие боль; придут - и сядут за его столом. Они воспоют силу, и каждый из них будет победителем. Они - плоть от плоти, кровь от крови его - воины. Вечные победители. Изначальный поднял чашу во славу тех, кто придет сюда, во славу Смертных, во славу своей песни. Той части музыки, которая соткана была для него, Валы Тулкаса... ...Чертоги Тулкаса в Валмаре похожи на выкрошившуюся мозаику. Словно кто-то начал украшать их - но ни на чем не мог удержаться мыслью дольше нескольких мгновений: потеря еще не обретенного. То, что умерло, не успев родиться. Грубое полотно, едва начатый гобелен, в котором невозможно различить замысел. Статуя, очертания которой начал - и так и не окончил намечать скульптор. Краем глаза замечаешь то, что должно быть, не может не быть прекрасным, но, обернувшись, видишь пустоту там, где виделось нечто. Весь чертог кажется одной огромной пиршественной залой - а может, так оно и есть. Бесконечный стол, уставленный блюдами, кубками, кувшинами - единственное, что ощутимо и завершено, и могучий Вала - во главе его с тяжелым, червонного золота кубком, усыпанным алыми камнями, в руке. И темноглазые, темноволосые, в багрянце и золоте - с яростными криками сшибаются грудь в грудь, и звенят мечи, и кровь, празднично-яркая, течет по клинкам, и затягиваются на глазах смертельные раны - вечное праздненство боя, багряное и алое пятнают золото и пурпур, и те, что мгновение назад умирали от ран - поднимаются, принимают чаши окровавленными руками, и смеются, и пьют драгоценное сладкое вино, и возглашают здравицы, сплескивая из чаш - во славу Единого и Могучих Арды, во славу Тулкаса Асталдо и Нэссы Индис; и золотое густое вино на их губах мешается с кровью... И Махтар, чуть раньше сестры ступивший на порог, останавливается. Потому что у всех пирующих в Чертоге Битвы - их лица. Вала поворачивается к дверям, и замирают пурпурно-золото-алые фигуры вокруг него: каменеют поднятые руки, скрестившиеся мечи, безжизненными масками застывают лица, тускнеют, словно копотью подернувшись, глаза, течет на грудь вино из поднятого к губам кубка... Майяр чувствуют, как тянется к ним мыслью Могучий, но почти невозможным кажется остаться здесь, среди этих подобий живого, имеющих их образ и облик... Даже их, Сотворенных, невыносимо видеть Гневу Эру - тому, кто не сознает, но чувствует, что лишен гармонии и цельности, тому, кто утратил большую часть своего я. Даже они, которым назначено быть его орудиями, сторонятся его. И бежит Могучего Индис-Невеста - та, что знала его в Безначалье, та, у которой не достало сил вернуть ему цельность: один пирует в своем чертоге непобедимый Воитель Валар. Он ждет своего часа. Так изрек Единый: ты будешь сражаться с Отступником и выйдешь как победоносный, чтобы победить. Когда свершится победа, он будет свободен. Когда свершится... ...Проходят века, тысячи лет - пуст Чертог Битвы. Никто не придет сюда, не скрестятся со звоном клинки, не обагрится кровью сталь, и некому принять чашу победителя. Каменной крошкой рассыпаются, тают стены, застыли недвижные фигуры Воителей за пиршественным столом, но по-прежнему во главе его как изваяние - Могучий Вала в багрянце и золоте. И течет бесконечно вино из опрокинутого драгоценного кубка... |