Сегодня - час неразбавленного счастья.  Перевод в террариуме.  Группу туристов, собирающюся топать пешком через три штата, знакомили с местными рептилиями.
Рептилии и сами по себе были чрезвычайно хороши, но комментарии к ним...
- Кормить гоан (австралийская ящерица, обычно 1.5-2 метра) запрещено.  Но поскольку вы все равно будете, запомните: еду гоанам можно только бросать.  Потому что ваша рука для них - тоже еда.  А прихватывают они все, что могут заглотать, и пока челюсти не сомкнутся.  Показываю.
И дальше следует демонстрация с резиновой рукой, куском колбасы и специальным инструментом, которым гоане разжимают челюсти, "потому что резина ей вредна".
- Не пробуйте опознавать змей по определителям.  Медноголовая змея - ровного черного цвета с белыми чешуйками вокруг пасти.  Название получила за характер.   
У тигровой змеи очень часто нет полосок.  Коричневая змея может быть бежевой, а может черной. Есть универсальный критерий - если змея напала на вас первой, вы можете быть уверены, что она ядовитая.
- Впрочем, тайпан (самая ядовитая наземная змея в мире) еще ни разу ни укусил того, кто бы этого не заслуживал.
- Черные краснобрюхие змеи (исключительные красавцы) - настоящие австралийцы и джентльмены: если вы случайно на них наступите, выразят неудовольствие и уползут.  А вот делать это второй раз я не советую никому.
Да, а посреди этой лекции из ящика выбрался трехметровый ковровый питон.  И пополз общаться.   
Вот то, что сказал лектор питону, мне переводить не пришлось.

Одного моего приятеля уже его приятели пригласили на рыбалку - ловить рыбу с яхты каких-то их знакомых.  Дальнейшее следовало бы описывать Джерому Джерому.  Они вышли на моторе в залив, причалили к какому-то острову и стали ловить.  Рыба как-то не ловилась.  Тогда хозяева решили воспользоваться случаем и покрасить яхту.  Спустили надувную лодку и начали.  Как известно каждому эрудиту, отличительным свойством любого моря - даже австралийского - являюся волны, обладающие определенной амплитудой.  По этому поводу, в тот момент, когда яхта поднимается на волне, стоящая борт о борт с ней лодка естественно опускается.  И наоборот.  Борта яхты быстро начали приобретать несколько абстракционисткий вид, не шедший, впрочем, ни в какое сравнение с состоянием лодки и находящихся в ней маляров.  После того, как ведерко с краской перевернулось в третий раз, действующие лица решили, что, видимо на этом все-таки следует остановиться.  Они поднялись на борт, выползли на нос, где мой приятель все еще пытался ловить рыбу, и утомленно опустились на перила.  Начисто забыв, что перед спуском на воду сами же покрыли их тройным слоем лака.  А лак в таких количествах сохнет довольно медленно.  Но схватывет почему-то сравнительно быстро.  Пока все отклеивались, кончилось утро и наступил вполне австралийский день.  То есть, стало жарко.  Посему было решено возвращаться в порт, а чтобы не было совсем уж обидно, идти туда под парусом.  Подняли парус, и тут выяснилось, что никто - ни хозяева, ни гости, ходить на яхте не умеют.  Тут приятель мой плюнул и начал давать руководящие указания - но яхтовладельцы даже не знали соответствующих названий канатов.  Парус хлопал как оглашенный.  В этот момент кто-то догадался включить движок, и яхта пошла очень быстро.  И сразу стало ясно, что в пролив между островом и материком они не вписываются.  Пролив там - метов шестьот, а в яхте метров десять, но ведь главный фактор в этом случае - это тот, кто стоит на руле.  Поэтому мой источник согнал владелицу с штурвала, довел их до Порт-Джексона (не так уж лихо довел, поскольку, если не считать стандартных фонтанских плоскодонок, водил в своей жизни только грузовые пароходы, а с яхтовождением был знаком исключительно в теории), причалил, выбрался на сушу и заявил, что черт с ней с той рыбой, но с этими ребятами он теперь даже в баню не пойдет - у них с водой какие-то неудачные отношения.

Встречными перевозками - история о зоопарке в Даббо.

Едут мои приятели - муж и жена -  по зоопарку.   Справа у них вельд.   По вельду медленно движется стадо страусов.  Не _эму_, а африканских страусов.  И тут они обнаруживают, что параллельно стаду движется еще один - и очень большой - страус.  По шоссе.  Прямо перед ними.   Сбежал.  Видно, летать научился и сбежал.  Ну, приятели быстро разделились - муж выскочил, прихватив сотовый, отслеживать беглеца, а жена на машине рванула к смотрителю.   Смотритель выслушал ее, кивнул меланхолически...
- Это,- говорит,- не наш страус.  Это Эдвард, производитель со страусиной фермы.  Он иногда сюда заходит.  Я на ферму позвоню.  Вы не беспокойтесь, Эдварда никто здесь не тронет - он местная гордость, трижды чемпион Австралии на страусиных бегах.  И вы там мужу скажите, чтобы он держался от него подальше.  Весна...   
Что именно угрожало мужу, дама так и не поняла.

На дворе 2 ноября.  Не приходя в сознание, вылетаю с одной работы и ныряю в метро, чтобы ехать на другую.  Прибываю на место к трем.  В атриуме толпа.  Все стены обвешаны телевизорами.  На лестнице стоит завотделом в шлеме с рогами и принимает взносы и ставки.  Это надо вхлам заработаться, чтобы забыть про главный сумчатый праздник -  куда там Рождеству или дню рождения королевы.  Скачки.  Кубок Мельбурна.  У всей страны дополнительный перерыв, Австралия надевает шляпы и шляпки, пьет пиво (а некоторые снобы - вино) и ставит на лошадок. В отсутствие шляп и шляпок, голь идет на выдумки.   Перья, приклеенные к строительным каскам, например, смотрятся очень неплохо.  Особенно, если удалось подобрать перо под цвет каски.  А в отсутствие пива... Впрочем, отсутствие пива это событие из категории "не бывает".   
Так что отдел выпил все, посмотрел, как замечательно красивые лошади бегут дистанцию, вволю поболел за "своих" и разползся по рабочим местам, не снимая шляп и перьев.

Баллада о мести

Были как-то в опасном здешнем районе с непроизносимым названием Кабраматта в гостях у китайцев.  Думали, что это семейное торжество, а оно оказалось культурным хэппенингом.  Были китайские поэты (парочка очень интересных - а остальные тоже, возможно, интересные, но они только с материка и ни по русски, ни по английски ни слова не понимают).  Результатом всего этого было то, что во всех четырех местных китайских газетах появились наши фотографии в сильно желтом окружении - двое из гостей оказались журналистами.  Тетка Эмилия посоветовала нам подать на газеты в суд за диффамацию - просто так, на всякий случай - поскольку совершенно непонятно, что они про нас там написали.  Иероглифы, иегроглифы - русские фамилии латиницей - еще иероглифы - опять фамилии - и что все это значит мы так и не узнаем.  Не судьба.  Там, на этой китайской вакханалии, было, на самом деле, очень интересно.  Хозяева - он - китаец, переводчик с русского, всю еду готовил сам, она - полурусская-полукитаянка из Харбина, трое взрослых детей - все под потолок, все говорят по русски и по английски и не знают китайского.  Жена очень интересно рассказывала, как они уезжали из Китая во время культурной революции.  Тогда же всех русских объявили шпионами и преследовали по-всякому.  Ей и ее семейству удалось добыть через Женеву еще те, довоенные "нансеновские" паспорта и уехать из Китая.  В Женеве им предложили на выбор Канаду и Австралию, и они поехали в Австралию, решив, что в Канаде все-таки холодно.  И говорит мне эта Вера на своем шипо-свистящем русском языке "Я все время думаю - очень плохо нам там было.  Я учительницей работала - меня мои же ученики по дороге в школу несколько раз камнями забрасывали.  Хунвейбины.  Так я из-за этого теперь здесь живу - дом, дети, работа, весь мир объездила - и потом, Австралия - это же так красиво...  А те, кто бросал в меня камнями - они же там так и остались."  И улыбается.

Вот так попадают в аварии.  Ползу я по проспекту им австралийско-новозеландского корпуса, а справа у меня, с водительской стороны то есть, всякие празднично-цветочные флаги в разделительную воткнуты.  Рождество на носу.  И поскольку мы практически стоим, то замечаю я, что на флагах этих что-то написано.  Вдоль.  Пытаюсь прочесть ближайший.  Получается это очень легко.  Потому что буквы большие, белые и, главное, знакомые.
"С НОВЫМ ГОДОМ, ДОРОГИЕ ТОВАРИЩИ!"  На великом русском языке.
И только когда мне сзади забибикали, до меня дошло, что впереди пусто и я стою.

Элхэ, простите, просто проскочило мимо.

Как я провел лето.
Австралийская глубинка летом характеризуется одним словом "мухи".  Вообще-то это не совсем справедливо - в воздухе кишат и комары, и оводы, и слепни, и кто-то вовсе неизвестный науке, но различать их в общемушином рое?  Увольте.
Стандартный диалог при посадке в машину:
- Мух есть?
- Мух есть.
Окна опускаются, автомобиль разгоняется до запрещенных в нашем штате ста двадцати километров в час.  Эту скорость могут выдержать только стрекозы - но стрекозы нас не пугают.
- Мух есть?
- Мух нет.
Задраиваемся.
Задраиваемся потому, что если бы не явно доминирующие мухи, всеобъемлющим описанием было бы слово "жара".  8 утра.  +42 в тени.
- Что есть?
- Слевусы.
То есть страусы эму.  Были бы справа, были бы справусами.  Эти опасны, потому что глупы и норовят перебегать шоссе в самых неожиданных местах.  Столкновение с ними не только на запрещенной скорости 120, но и на разрешенных 110, ничего хорошего не сулит.  Хуже только вомбаты.  После них машину просто списывают.   Так что штурман смотрит карту, а стрелок-радист следит за слевусами.   Впрочем, они уходят в сторону речки.   
Стоим перед железнодорожным переездом.  Справа в загоне стоит средних (то есть с глазами, словно мельничные колеса, а не с глазами как круглая башня) размеров прямоугольная корова.  Впрочем, стоит - неправильное слово.  Корова танцует шимми.  Переминается с ноги на ногу в четком ритме, завлекательно поводя крупом и потряхивая ушами.  Мухи.
8.20 утра.  Мы едем за черешней.  В горы.  Там холоднее. 

Холоднее - это +35.   Черешневые и яблочные сады укрыты полотном.  Не от солнца - от птиц.  С дороги выглядит замечательно - длинные белые, красные и синие полосы на ярко-желтых склонах.  Впрочем, от какаду эта красота не очень помогает - они просто рвут полотно, слетают вниз и едят.  Если вовремя не заметить, могут сожрать весь урожай.  Поэтому собаки на фермах следят не столько за землей, сколько за воздухом.  Сторожевых летучих лисиц заводить бессмысленно - они тоже любят фрукты.
Приезжим выдают лотки и выпускают в сад.
Деревья - промышленного размера, в человеческий рост.   Какая-то генмодификация.  На вкусе не сказывается совершенно.  Черешня - белая, розовая, красная, черная - почти одесского вкуса.  А вот вишня не растет.  Жарко.   
Черешня, уже упакованная в ящик, стоит 4 доллара.  Собственноручно собранная - 5.  Как у О.Генри - картина в рамке и рамка без картины.  Полагаю, что вторая цена учитывает ту черешню, которую сборщик съедает в процессе.  Если это так, то фермеры рискуют разориться.
Собираем.  Едим.  Между рядами ходит огромная ньюфаундлица, лает на птиц и, время от времени, с тяжким вздохом уедает гроздь с одной из нижних веток.  Для этого ей нужно только слегка поднять голову.
Выбираемся.  Платим.  Все казалось, что собрали мало - а вышло четверть центнера.  На дороге - вереницы автобусов.  Китайцы и вьетнамцы.  Едут за черешней.    А хорошо, что мы встали в 7 утра...