Начальник отдела мировых новостей, а с ним и все мы, очень не любит американцев.  Он считает исключительной подлостью с их стороны то, что они не стали удерживать Сайгон.
Дело вот в чем.  Новости на вьетнамском, которые мы транслируем, идут, естественно, из Ханоя и состоят из практически неразбавленной пропаганды.  Ну и соответственно, та часть вьетнамской общины, которая сбежала в Австралию от коммунистов, регулярно протестует, устраивает демонстрации, пикетирует вход на студию.  А вьетнамцев в Сиднее много - и все как один политически подкованы.  Ну вот, а когда студия идет на уступки и отключает Ханой, происходит что?  Правильно, меняется состав пикетов.  На смену антикоммунистам приходят коммунисты, а галдеж остается.  Так и качаемся.
Поэтому начальник отдела мировых новостей и не любит американцев.  Вот Кореи две - и никаких проблем. 
А где-то год назад коммунисты - как более шустрые - решили поднять давление.  И подложили нам бомбу.  Шумовую.  Но очень ошиблись местом.  Вместо того, чтобы пугать менеджмент, они затащили шумелку вниз, в кроличий садок производственных отделов.  А там во-первых, звукоизоляция, а во-вторых, публика уж очень флегматичная.  Ну рвануло...  Ну сильно рвануло.  Значит или снимают что-то, или что-то уронили, или кто-то дверь в студию звукозаписи опять закрыть забыл.  У нас даже сигнализация не сработала - она тоже привычная.  И о том, что нас, оказывается, взрывали, мы узнали от охраны, а охрана - от этих коммунистических мальчиков, которые позвонили и взяли на себя ответственность.  Больше они не пробовали.  Видимо, эффект не понравился.

Пару лет назад вышло так, что у нас образовалась почти свободная неделя и мы дунули, плюнули и рванули к черту на рога за 500 км через горы в Даббо.  Кудаббо?  Тудаббо. 
     И не зря.  Во-первых, сама поездка.  За время жизни в Сиднейске мы как-то привыкли, что деревья – зеленые.  Всегда.  Тускло-зеленые эвкалипты, темно-зеленые сосны и араукарии, просто зеленые жакаранды и банксии, ярко-салатовые здешние акации (выглядят как настоящие, только не пахнут и нектар в цветах пресноват).  И в этой зелени – яркие, бьющие в глаза, цветовые пятна – фиолетовые, нежно розовые, синие (это цветет жакаранда), ярко-красные (это ежик посудный – так называется и для того и используется)...  Но деревья всегда зеленые.  А перевалили за Синие горы – и въехали в осень.  И в другую страну.  Ровная как стол степь.  Высокая, пожухшая трава.  Лески, рощицы – все золотое, красное, буро-зеленое.  Ярко-желтые тополя вдоль дороги.  Отливающий по краям уже каким-то императорским пурпуром плющ на стенах домов.  И по этой степи разбросаны маленькие городки.  10-20 тысяч человек – те, кто добывает эту руду, возделывает эти поля и виноградники – и те, кто их обслуживает.  Все очень чистое, ухоженое, домики в английском стиле – от Австралии только ажурные жестяные навесы над балконами и верандами.  В общем – три года скачи – ни до какого государства не доскачешь.  Заночевали в таком же географическом недоразумении, а с утречка приехали в Даббо.  В зоопарк.  Зачем и ехали. 
     С Даббо есть некоторые сложности – то ли это город при зоопарке, то ли зоопарк при городе.  Площадь примерно одинаковая, плотность населения – слегка в пользу города, а вот денег больше зарабатывает зоопарк.  Зоопарк в Даббо системы сафари – то есть устроен он с точностью до наоборот.  Звери гуляют на свободе.  А туристы ездят на машинах, а если хотят посмотреть поближе – то для этого есть специальные платформы – и клетки. 
     Въехали мы в зоопарк – и тут же набрели на группу круто упакованых пеликанов.  Пеликаны лежали прямо на тропинке, свернутые и готовые к употреблению.  Лапки подобраны, крылья прижаты, шея повернута на 180 градусов, доисторический клюв уложен вдоль спины между крыльями.  Очень компактно - бери под мышку и неси.  Мы было и примерились на роль коллективной Алисы, но избранный пеликан приподнял веко и открыл огромный, ярко-оранжевый, совершенно мультяшный глаз – и мы как-то сразу передумали. И потом, пришлось бы искать ежа.  А ежей в Австралии никаких – одни ехидны.  Мы там потом встретили двух.  Они кормились.  Миску мясного фарша вылизали до блеска за четыре минуты – только языки мелькали.  А в инструкции сказано - насекомоядные.
     Кстати – про кормление.  Несколько позже мы пришли в вомбатятник.  Хозяин вомбатятника сидел на корточках возле миски с какой-то явной химией по виду страшно напоминавшей «вискас» и уплетал так, что за ушами трещало даже у зрителей.  И тут во все это благорастворение влетает группа бывших соотечественников, видит, кто перед ними – и застывает в недоумении.  А потом огромная пестрая дама, обвешанная золотыми цепями и фотоаппаратами как елка, охнула и сказала «Господи, чем же они кормили эту мышь!» 
     Мы бродили по зоопарку часов десять – там по почти настоящей саванне гуляют зебры, жирафы, газели Томпсона, гны, импалы и какие-то потрясающей красоты рыжие африканские коровы.  А гепард лежал почти под платформой и спал.  Проснулся, посмотрел на нас, не подошли мы ему – обратно завалился.  Как они друг друга не едят – не знаю.  Впрочем львы и тигры все-таки отдельно.  И гиены.  А енотовидной собаке мы присвоили высокое звание «енотоневидная», потому что не видно ее.  Ни как енота, ни как собаку.  Один раз только хороший ракурс нашли – и сразу шесть штук засекли.   А так – нету.
     Жираф идет на яблоки, и морковку.  Но норовит и пальцы захватить – и тут же начинает перетирать.  На яблоко идет также гривастый волк – замечательное существо, похожее на гибрид волка, лисы и манекенщицы.  То есть он большей частью волк, но посубтильнее будет, рыжий, с черной гривой и длиииинными ногами.  Там у них на воле в пампасах трава высокая и для того, чтобы передвигаться среди нее с приятностию, местные canis понаотращивали себе.  В инструкции было написано, что всеядный.  И платформа низкая – значит неопасный.  Так что мы решили проверить инструкцию и предложили пару долек яблока.  На яблоко сбежалось три штуки волков.  Дотянуться до них мы все-таки не могли, но зато они эти яблоки брали из воздуха – куда там той Еве.  А красивые какие...
     А верблюды не обращали на нас никакого внимания, и в полное удовольстве зажевывали ближайшую сосну.  Видимо, в отсутствие саксаула.
А потом мы перевалили за холмик и увидели...
     Посреди поляны в прозрачном солнечном свете стоял верблюд.  А навстречу ему с другого холмика плечом к плечу (иначе не скажешь) медленно спускались четыре горных козла.  Идут с холма чуть-чуть враскачку, медленно, очень деловито.  Прошли три шага – застыли.  Еще три – опять застыли.  Рога вскинуты, «штаны» на передних ногах развеваются под ветром, солнце гонит перед ними четыре длинных рогатых тени...  Серджио Леоне.  Посмотрел верблюд на эту компанию, повернулся и ушел.  Миниатюра – «а за козла ответишь».

Антрекот, а разве в Алисе это были не фламинго?..

Несколько лет назад сумчастый доллар упал и упал так основательно, что многие американские компании начали полностью или частично перебираться к нам.  В том числе сделала это и компания "ХХ век Фокс", купившая здоровенный кусок земли в центре восточного района и выселившая по этому поводу куда-то на кулички местную выставку достижений сельского хозяйства.  И открыли они там свою кинофабрику и при ней выставку уже собственных достижений.  Ну и, как водится, кафе, магазинчики...
В один прекрасный день заходит мой приятель в их аудиоотсек - и чудится ему что-то знакомое.  Помотал головой, перебрал в уме всю отечественную поп-пакость - так и есть - "Ласковый май".  Смотритель секции подошел, посмотрел, понял, что приятель мой музыку эту опознал - ну, и спрашивает по английски с сильным акцентом "Вы эту песню знаете, да?  Замечательная музыка.  Мне очень нравится и посетителям тоже.  У меня все время покупают.  Быстро кончается."  "А вы русский?"- интересуется мой приятель, хотя понимает, что спрашивает, в общем, впустую - кто ж еще будет без перерыва крутить "Ласковый май"?  "Да нет, я из Ирана.  Но у нас очень любят русскую музыку.  Мне, вот, из дома обещали еще прислать..."  Вот так.  А то говорят, Голливуд, Голливуд...

Все счастливые страны счастливы одинаково.  То есть в Австралии тоже были свои стройки века.  БАМ - трансконтинентальную железку Сидней-Дарвин - запустили в этом году.  А Днепрогэс, как и положено Днепрогэсу был раньше.  Сразу после войны.  Строительство каскада электростанций в Снежных горах.
И - по поводу юбилея этого мероприятия - снимает SBS многосерийную документальную передачу "как это было".  По поводу чего меня как-то посреди рабочего дня в очередной раз хватают и волокут.  Волокут довольно далеко, километров за сто, под самые Синие (Синие, а не Снежные) горы.   Режиссерше-японке нужно проинтервьюировать очередного ветерана - а он оказался русским.
Приезжаем.   Участок из рассказа Саймака.  Называется "необъятный двор".   Фруктовые деревья с белеными стволами, теряющиеся в дымке огородные площади.  Теплицы.  Посреди всего этого ходят цесарки и павлины.  Вернее, когда ходят, а когда и бегают, потому что их гоняют совершенно буржуазного вида и патологического размера гуси.  Паниковский умер бы на месте.   
Хозяин всего этого рая - товарищ лет 60, крепкий как пресловутый боровик.  Обхаживал режиссершу, крутил для нее "солнце" на турнике...  По английски говорит грамотно, свободно, почти без акцента - и я совершенно не понимаю, зачем тут я.   А потом начинается интервью - и все становится ясно.
Хозяин говорит - мол, белорус, был в партизанах, случайно прихватили в городе и отправили в Германию на работу, возвращаться не стал, приехал в Австралию в 46, в 19 лет, сразу же пошел искать работу, попал на строительство, был назначен руководителем группы подрывников...
Режиссерша: А Вы что-то кончали, или были подмастерьем?
Хозяин: Да что я кончал?  Я и школу-то не кончил, война началась.  Я диплом строительный уже здесь получал. 
Режиссерша: (в легком недоумении) А почему вас тогда взяли в подрывники?  Да еще руководителем?  Ведь это тонкая работа, требующая умения и опыта.
Хозяин: Ну понимаете, я ж с под Брянска, а главный инженер участка у нас был с под Варшавы.
Немая сцена.
И дальше уже я сорок минут объясняю съемочной группе, почему главный инженер из Варшавы автоматически решил, что у паренька из-под Брянска, ушедшего в лес в конце 41, несомненно есть соответствующий опыт и умение, если речь идет о подрывных работах.
Потом они просят уже его рассказать все это по-английски.  И получают уже полуторачасовую лекцию о радостях рельсовой войны и о том, каким удовольствием было в 46 взрывать неохраняемые и не возражающие объекты.
По дороге обратно, спрашиваю японку все ли ей теперь понятно.   
- Да,- говорит она.- у меня дед точно так же о войне в джунглях рассказывал.

Еду домой.  В трех кварталах от работы меня останавливает полиция и просит подышать в трубочку.  Дышу.  Все в нормально.  Полицейский смотрит на меня и прости пройти к их машине для краткого медосмотра.  Однако, думаю я, нарушений за мной никаких, да они бы сказали, если б были.  Что, на нашей Херберт сегодня клуб любителей марихуаны собирается что ли?  Иду.  И действительно.  Берут кровь, измеряют давление... Потом полицейский смотрит на меня:
- Простите.  Но вы явно не в состоянии вести машину.  У вас температура 37.4, давление 80/40 и пульс...
- Офицер, простите, это моя нормальная температура, нормальное давление и нормальный пульс.  Вот справка от врача.- справка, полученная для еще осенней поездки  переводчиком на конференцию в Дарвин (они там сильно гонконгского гриппа боялись), так с тех пор и лежала у меня в кошельке.  Никогда не надо выбрасывать бумажки.
Изучили справку, покивали, проводили до машины. 
- Ну, если все в порядке, тогда скажите,- говорит полицейский,- почему вы по совершенно темной улице ехали с одними габаритными огнями.
По рассеянности,- думаю я, но удержаться не могу.
И говорю
- Я неплохо вижу в темноте, офицер Дональдсон.- И убываю достаточно медленно, чтобы успеть засечь легкую задумчивость на каменной полицейской физиономии.  Надеюсь, он теперь будет смотреть "Х-файлы" с совершенно иным чувством.

SBS - о коллегах.
Милая дама Пенелопа Вудс. Выглядит как заготовка к мисс Марпл.  Знает 10 языков.  Рассказывает, как работала в миссии ООН в Бразилии.  В Аргентине как раз в то время были "полковники" - и граждане из их отдела, помимо нормальных служебных обязанностей, еще занимались тем, что таскали беженцев через границу.  Как-то возвращаются из такого "летнего лагеря" - а дом сгорел.  У половины сотрудников миссси в одну ночь жилье сгорело.  Такой недвусмысленный намек - мол, вы ребята, и внутри быть могли.  И стоит она, смотрит на воронку (там взорвались газовые баллоны), а у нее - что на ней, рюкзачок и боккен.  Так, говорит, когда нас месяцев через семь все-таки выдворили из страны, мы упаковаться никак не могли - вещей было слишком много, и все вздыхали, что, мол, где ж та аргентинская сегуридад, когда она на самом деле нужна.

Империя наносит ответный удар.  С русским акцентом.  Только что позвонил коллега, выбив меня из сети, и сообщил, что ребята Брауна вывесили в атриуме огромный красно-белый транспарант:
"Trade-unions are a school of Communism!"