Помню, только обсохнешь, и новые ливни нам тащит,
Пятый день в земляном киселе увязают бои.
Люди сделали смерть опустившейся бабой гулящей,
Напоказ выставляющей грязные тайны свои.
Уцелевшему и через годы не сделаться прежним.
Зазевался - вернулась война, за плечами встаёт.
Я надеюсь на то, что мой внутренний круг обережный
Крепче мерзости этой, наружу не пустит её.

Вместо сна ожидаю в ночи еле слышной трёхрядки,
Но сегодня под самое утро (не всё горевать),
Снилась взрослая внучка и правнука нежные пятки,
И я верю всем сердцем - успею их поцеловать.

Вот, пришлось, потому что полгода зима,
На горящем торфянике строить дома,
Жить, как дышится. По мазохисту и боль,
По общине и майсы.
Мы в условии этой задачи равны.
А горит - почитай, что с гражданской войны,
То слабее, то жарче. Хоть лопни повдоль,
Хоть всем миром покайся.

Межсезонье. Холодная жирная грязь.
Хвост поднимешь - носяра туканский увяз,
Если сам от хворобы недавно зашит -
Ыч, соседушка вкепал.
Не узнаешь, пока продолжается блиц
В темноте, при отсутствии личных границ:
Часовой механизм под рукою стучит,
Или прадеда пепел.

Хатуль, спасибо.

осторожно, лексика

По центральным каналам с утра толковище -
Философы рядятся, чьи ноги седей.
Я не верю в эстетику на пепелище
Так же, как во всесилие разных б****й.
Плохи новости, хватит и нашим и вашим.
Те, кто горя хлебнули, о нём не трубят.
Принесёшь мне ещё раз пластмассовой каши,
И она будет на голове у тебя.

Ух.

Ветру-отцу ледяные точить ножи,
Матери-ветру просеивать зёрна кварца.
Ездить во тьме по ущельям убийце лжи
То на коне вороном, то на снежном барсе.
Над облаками, послав скакуна в намёт,
Вдоль глубины, что за годы река промыла,
Мчится она - и на поясе нож поёт.
Чёрные ели щетинятся у обрыва.
Ведомо всем, кто живёт с ней в одних горах:
Ночи безлунные - стоит ли шляться сдуру?
Спешится рядом. Не глядя на кровь и страх,
Снимет личину приросшую, словно шкуру.
А у ветров отродясь не бывает кож,
Всё равно кто из них старше там, кто моложе.
Сшиблись над гребнем, и первым зачали - нож.
Ту, для кого запевает он - часом позже.






Отпусти меня, осень, сырой великан,
Поищи для забавы игрушку получше.
Богатей, тополя прибирая к рукам,
В ярой жадности - щебня осевшую кучу,
Захвати и пустырь, где ржавеющий Зил
Убаюкали волны глухого бурьяна.
Пахло кошками там, если дождь моросил,
Патиссонами и кислотою соляной.
Отпусти же скорей: не люблю. Не родня.
К уху сжатый кулак поднеси - я чужая,
Всё об этом жужжу (слишком много огня).
А случается так иногда: обнажая
Незнакомые многим и многим черты,
Заподлянский божок - и с такими бывает -
Со стихией другой переходит на "ты",
Свой единственный лук о колено ломает.
Слышишь ж-ж-ж моё, осень? Щекотно в горсти?
Да, ничтожество в роли слуги или друга,
Не хочу стать врагом. Отпусти, отпусти,
Чтоб насквозь не прожгла я пленившую руку.






Хорошо телку: о валун почесался, рад.
А на яке шерсти, как сена в большой копне,
Потому-то яки чешут рогами зад,
Обхохочешься - повар Ксюша сказала мне.
Мол, в соседнем ущелье бродят они порой,
Вон тропа наверх. Ветрище сегодня - смерть.
У меня с утра от холода вид смурной,
Решено. Пью чай, на яков иду смотреть.






Всё равно, или ты устал - так лежи и спи.
Кочевых созвездий снижается хоровод.
Раскалённый поезд несётся в ночной степи,
Хвостовым вагоном от радости поддаёт.
Скачут яблоки в жёлтой сумке отпускника.
Захлебнулась волей - не выпить глазами мглу,
Край оконной рамы бьётся в моих руках.
Подстаканник тихо слоняется по столу.

женское

Чем загонщики дальше, тем ближе лес.
Прекратите мне это - смущаться бросьте.
Вы живёте - копья наперевес,
Вы умеете всё, дорогие гостьи -
Обрывать затянувшийся монолог,
Шубу складывать бережно, внутрь мехом,
Мчаться утром на службу, не чуя ног,
На дежурство, на вахту собачью ехать.
Пахнет в комнате ночью сквозной бедой,
То едва духами, то спиртом борным,
И приходит ужас вперёд спиной
В самый тёмный час, чтобы взять за горло:
Некрасива, старею, больна, глупа
(Полчаса до подъёма), как вдруг, спросонок
Ослепительной болью пониже лба:
Мой ребёнок, о господи, мой ребёнок.