та история случилась, когда я работал актёром в драмтеатре г. Кинешмы. Поехали как-то на однодневные гастроли со сказкой «Аленький цветочек», где я играл Антона, слугу Купца. По сюжету мы попадаем в глухие Муромские леса, в самую чащобу и я с пищалью охраняю хозяина своего. За кулисами я подбегаю к зав.реквизиторским цехом, женщине лет под восемьдесят, спрашиваю, где пищаль. Она руками разводит, мол, не знаю даже, что это такое. Я ей объясняю, мол, это ружьё такое,  старинное.  А спектакль идёт вовсю, скоро мой выход.

Актёр, играющий Купца, стоит за левой кулисой, а я должен выходить из-за правой, поэтому он даже и не догадывается, что у меня «авария». Бросаемся с  реквизитором искать ружьё, перерыли все ящики с реквизитом -  пусто,  забыли взять! Старушка с перепугу суёт мне противотанковую гранату из взрослого спектакля. Я говорю: «Да вы что, зрители же обхохочутся!» Но с пустыми руками выходить тоже нельзя,  как быть? Хватаю деревянную рогатку, быстро скатываю из газеты бумажный шар и вкладываю в резинку на рогатке. С противоположной кулисы как ни в чём ни бывало выходит на середину сцены Купец. Юра, так звали актёра, увидев меня, открывает в изумлении рот, у него должна быть реплика: «Смотри, Антон, не попади в меня из своей пищали заговорённой!». Так он с открытым ртом держит долгую паузу, потом говорит: «Смотри, Антон, не попади в меня из своей рогатки заговорённой!» Монтировщики и другие актёры, стоящие за кулисами, корчатся от смеха, Юру тоже начинает «пробивать на смех», и он отворачивает лицо от зрителей. Кстати, юные зрители и их родители, воспринимают всё очень серьёзно, думают, что рогатка по пьесе должна быть или режиссёрская задумка такая. Одному мне не смешно. Купец уже входит во вкус, начинает прикалывать надо мной: «Мда, Антон, поубиваешь ли ты всех леших и кикимор болотных рогаткой-то своей?». «Поубиваю, - говорю. - Мне её наш кузнец выстругал (вместо «выковал)». За кулисами уже так гогочут, что, наверное, в зале слышно. Эпизод заканчивается, Купец уходит со сцены. Ну, думаю, слава Богу, кончились мученья! Не тут-то было: наш звукооператор, сидящий на галёрке, занят девушками и даже не замечает, что у меня пищали-то нет. Я по сюжету должен был, поставив ногу на пенёк, выстрелить в лешего, который выскакивал из чащобы. Я натягиваю на рогатке резину и прицеливаюсь… И вдруг раздаётся громкий выстрел! Наш звукооператор машинально по моей реплике включает звук выстрела. Я уже под смех публики убегаю со сцены с криками: «Ой, стреляют в Муромских лесах! Стреляют!» Все, кто наблюдали за моими «муками» на сцене, говорили, что никогда ещё так взахлёб не смеялись.

* * *

Гастроли Тамбовского театра в Закарпатье. Лето, зной. Выездной спектакль «Робин Гуд-лесной разбойник» в пионерском лагере на открытой площадке. Актёры одеты в тяжёлые костюмы (бархат, парча), естественно, изнывают от жары.

Заслуженный артист Н.И.Гайдышев пока блаженствует в тени, его выход не скоро, он играет королевского шерифа и появляется в финале спектакля, чтобы сообщить плохим людям,  персонажам сказки,  пренеприятное известие: их приказал арестовать сам король.

Сказка благополучно движется к концу, Гайдышев переоделся и, закутавшись в плащ, появляется на сцене: величественно проходит в центр, сурово произносит свой монолог и, повернувшись спиной к зрительному залу, лицом к артистам, широко распахивает свой огромный чёрный плащ. О, ужас!.. На нём надеты: плащ, широкополая шляпа, сапоги-ботфорты и… красные трусы в белый горошек:  жарко ведь! Злодеи, услышав свой приговор, начинают буквально корчиться от смеха. Слава Богу, спектакль окончен,  и можно давать занавес!

* * *

1-й курс театрального отделения института культуры. Идёт показ этюдов:  действие в условиях оправданного молчания. В зале педагоги и свободные студенты. На площадке ночёвка цыганского табора: шалашик, из которого раздаётся плач грудного ребёнка (один из студентов делал это мастерски), горит костёр, среди цыган у костра сидят два царских офицера и танцует прекрасная цыганка. Спускается ночь, уходят цыгане и офицеры, прекрасная цыганка живописно ложится у костра…

Тихо-тихо возвращаются два офицера уже с одеялом в руках, чтобы похитить цыганку. Быстренько «спеленали» девушку, подняли её как брёвнышко, но, пока крутились возле костра, потеряли ориентиры (вошли-то из светлой комнаты, а глаза к темноте ещё не привыкли). Девушку держать тяжело, поставили её вертикально, да в темноте не разглядели, вместо ног -  прямо на голову! За ноги придерживают, думают -  шея…

А зрителям всё отлично видно: и то, как растерялись ребята, и то, как стоит Валя на голове, и то, какое страдание излучают её огромные глаза… Голос-то подать нельзя:  действие в условиях оправданного молчания! Наконец, сориентировались, подняли «цыганку» и понесли… И поплыли перед стонущими от хохота зрителями огромные от невысказанного страдания Валины глаза. И только в шалаше   надрывался ребёнок…

* * *

Гастроли провинциального театра, последний спектакль, трезвых нет.
Шекспировская хроника, шестнадцать трупов на сцене. Финал. Один цезарь над телом другого. И там такой текст в переводе Щепкиной-Куперник:
"Я должен был увидеть твой закат иль дать тебе своим полюбоваться".
И артист говорит:
- Я должен был увидеть твой...
И он текст забыл, надо выкручиваться, по смыслу, а это стихи, проклятье - но он выкрутился! Как поэт!!
Он сказал:
- Я должен был увидеть твой... конец!
И задумчиво спросил:
- Иль дать тебе своим полюбоваться?..
И мертвые поползли со сцены.

* * *

Ну - вот одна, про Живокини, был такой известный комик.
Идет его бенефис. Пьеску на бенефис театр выбрал претупейшую, водевильчик называется "За-зе-зи" - ну, как всегда, классическое "вы, актер, не рыпайтесь там, мы лучше знаем, чего хочет публика". И вот по ходу этой пьесы Живокини должны принести волшебный лорнет - а он посмотреть в этот самый лорнет и сказать "Вижу Алжир". Приносят ему лорнет, смотрит он, смотрит - да и говорит: "Вижу МОСКВУ. Театр. Бенефис Живокини. Играют "За-зе-зи". Госсподи, какая же это мерзость!"
Зал грянул аплодисментами.
Пьесу назавтра же сняли с репертуара.

* * *

Итак - имеется прославленный (и заслуженно) актер и имеется его завистник, который всяко его подсиживает, гадит и т.д., причем бездарен на удивление. Ну вот этот завистник всеми правдами и неправдами "выбил" себе роль Дон Гуана, столкав ненавистного соперника на роль Статуи Командора. Играет отвратно, и Статуя всатвляет отсебятину: "Как низко может падать человек!" Публика в восторге и освистывает Дон Гуана. Естественно, тот решил отомстить. Назавтра другая пьеса, где знаментость играет Наполеона, а завистник - эпизодическую роль генерала, который вручает Наполеону письмо, каковое тот потом читает вслух. Пьеса новая, роли еще едва разучены, так что Наполеон пиьсмо просто реально переписал и вложил текст в конверт. Завистник, будучи в курсе, что Наполеон письмо помнит плохо, вытащил текст из конверта и вложил пустой лист бумаги - дескать, вот не сможешь ты вспомнить текст, тут-то и обгадишься перед публикой. Итак - соответствующий момент спектакля, Наполеон вскрывает конверт, видит, что перед ним чистый лист, отлично понимает, кто ему устроил этакую жабу - и... небрежно вручает этот лист генералу со словами: "Прочтите, генерал, мне сами вслух!"

* * *

История. которую мне рассказал мой отец, в молодости сам актер, так что за достоверность ручаюсь.
Приезжает Папазян в провинциальный театр - играть Отелло. И выдают ему в качестве Дездемоны молоденькую дебютанточку. Она, естественно, волнуется. И вот подходит дело к сцене ее убиения. на сцене такая вся из себя целомудренная кровать под балдахином. И вот легла эта самая дебютантка за этим балдахином ногами не в ту сторону. Открывает Отеоло с одной стороны балдахин - а там ноги. Ну - что поделать, закрыл Отелло балдахин и этак призадумался тяжко. А Дездемона сообразила. что лежит не в том направлении, и... ага, перелегла. Открывает Отелло балдахин с другой стороны, а там... НОГИ!
После чего продолжать трагедию было, как вы понимаете, уже невозможно.

* * *

На сцене провинциального театра уездного города NN идет один из премьерных показов «Ромео и Джульетты». Актер, играющий Ромео, юн, старателен и до крайности взволнован. Спектакль идет своим чередом и благополучно близится к трагическому финалу. Ромео произносит последний монолог, в котором есть такие слова:

О чем, когда мы ехали верхами,
Дор́огой говорил мой человек?
Не о предполагаемом ли браке
Джульетты и Париса? Или нет?

Актер же, мчась на всех парусах к завершению своей роли, торопливо выпаливает:

О чем, когда мы ехали верхами,
Дор́огой говорил мой человек?
Не о предполагаемом ли браке
Ромео и Джульетты?..

В зале замешательство; Ромео, растерянно:

…или нет:
Ромео и Париса!

В зале легкое оживление; Ромео, испуганно:

ИЛИ НЕТ!!!
Джульетты и Париса!!!!

Аплодисменты, заглушающие несколько истеричных всхлипов в первых рядах.

* * *

Приезжает театр на гастроли в некий провинциальный город (дело еще при царе). В спектакле нужна массовка, которую приходится набирать на месте. Обратились, поразмыслив, в местную пожарную команду, предложили пожарным подработать - изобразить на сцене толпу. Те охотно согласились. Но опыта у них, естественно, никакого, немного нервничают: как держать себя на сцене? Им объясняют: а вы изображайте, будто разговариваете между собой. Ну, примерно так... И дальше несколько профессиональных актеров прохаживаются по сцене, якобы переговариваясь, а произносят при этом: "Что нам говорить, если нечего говорить?" - на разные лады, с разными интонациями. Выглядит, как будто действительно - беседуют люди о чем-то, только не слышно о чем.
- Понятно?
- Так точно, понятно.
Дальше начинается спектакль, все катится своим чередом, потом наступает сцена с толпой. Открывается занавес, на сцене группа людей. Они стоят и молчат. Потом раздается тихое: "И - раз!" - и, скандируя, как речовку на параде:
- Что - нам - гово-рить, если - нечего - гово-рить!

* * *

1 января. В театре юного зрителя, дневной, детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, актерам и персоналу театра мука в кубе. Актер никаковский, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актера со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки».
Все очень просто, только не 1 января.
Этот: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет.
Этот опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков.
Он опять повторил, ну не мог же актер знать, что три «светлячка» в гримерке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актер в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, и с 31 на 1 …, в общем, парень был плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на темную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался. Пытался он фонарики-то зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик: «Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал: «Да это мы, блин, ночные светлячки, только нас не видно ни хрена!»

* * *

Был такой оперный певец. Об его таланте судить сложно, но приколист был страшный. Все партнёры по сцене от него стрелялись. Допустим, играет он в трагической сцене. Главная героиня по либретто умирает от голода в башне, главный герой (этот самый актёр) поёт с ней дуэтом. Актриса в образе исполняет свою арию. Актёр с приличиствующим случаю сочувствующим выражением лица поворачивается к ней и... кладёт ей в руку пирожок. Зал лёг, актриса в истерике, директор театра в бешенстве.
Другого партнёра он доставал тем, что всё время что-нибудь насыпал тому в шляпу. Наденет тот на сцене эффектным жестом шляпу на голову, а на него мука осыпается или что похуже. Естественно зрители лежали от смеха, но немного не в том месте, где предполагалось по ходу спектакля. Директор театра вызвал шутника к себе и убедительно попросил НИЧЕГО БОЛЬШЕ НЕ НАСЫПАТЬ В ШЛЯПУ, ТЫ ПОНЯЛ, С...! Он понял. Когда в следующий раз объект его шуток не без содрогания нацепил шляпу... на него вылился стакан молока.

* * *

Байку рассказал знакомый, подрабатывавший в одном из московских театров рабочим сцены (что, впрочем, не говорит о достоверности байки). Герой пьесы, по сюжету, бросается от врагов в реку. То есть в люк на сцене, где должно было лежать что-то мягкое. А положить, как обычно, забыли. А в трагической музыке, сопровождавшей это действо, как раз пауза, и в зале отчетливо слышен,во-первых, грохот и, во-вторых, возглас героя: "Ба! А вода-то замерзла!"

* * *

Завязка: Спектакль из светской жизни. Как всегда, на гастролях заболевает один из актеров, достойную замену найти не удалось, берут статиста с улицы - чей-то знакомый, по слухам когда-то где-то что-то игравший. Роль небольшая. По сценарию, он на приеме должен узнать в графине-хозяйке свою мать.
Тот, кто рекомендовал сие дарование, забыл упомянуть, что "актер" - большой любитель выпить. Соответственно его состояние для всех было сюрпризом. Но делать нечего - привели как смогли в чувство, одели и вытолкнули на сцену с четким руководством: "Слушать суфлера и делать, что тот говорит!" Сцена катится ни шатко ни валко, наступает ключевой момент. Следуя ремарке суфлера: "Узнает в графине маму", статист берет в руки немаленький графин со стола и старательно вглядываясь в него жалобно-вопросительно произносит: "Мама?" Финал.

* * *

Завязка примерно та же. Только статист не пьян, а слегка туговат на ухо. И в сцене серьезного разговора его героя с женой, где он жалуется, что уже не то у него здоровье: и руки, мол дрожат и ноги не ходят, путает ремарку и реплику. Подсказка суфлера: "Медленно встает!" На сцене актер с похоронным лицом убивает зрителей фразой: "А теперь, Маша, о главном..." Зал лег...

Однажды в "Евгении Онегине" секундант перепутал пистолеты и подал заряженный Ленскому. Ленский выстрелил, Онегин от неожиданности упал.
Ленский, чтобы как-то заполнить понятную паузу, спел известную фразу Онегина: "Убит!". Секундант в замешательстве добавил:
"Убит, да не тот".

* * *

- Провинциальный театр не нашел статиста на роль покойника в гробу.
Наняли отставного солдата. Немолодого, бывалого и с роскошными усами.
Ну, идет спектакль. Солдат лежит в гробу. По бокам, как положено, стоят две свечки. Свечи горят, и одна из них капает на шикарный солдатский ус.
Тут "покойник" поднялся, загасил свечу и преспокойно улегся обратно в гроб.

* * *

- В одном из небольших гоpодов театp пpоездом давал "Гpозy" Остpовского.
Как многие, наверно, помнят, там есть сцена самобpосания тела в pекy. Для смягчения последствий падения обычно использовались маты. И
обычно их с собой не возили, а искали на месте (в школах, споpтзалах). А здесь вышел облом: нет, не дают, никого нет и т. п. В одном месте им пpедложили батyт. Делать нечего, взяли, но в сyматохе (или намеpенно) забыли пpедyпpедить актpисy. И вот пpедставьте себе сценy: геpоиня с кpиком бpосается в pекy... и вылетает обpатно. С кpиком... И так несколько pаз... Актеpы с тpyдом сдеpживаются (сцена тpагическая), зpители в тpансе... В этот момент один из стоящих на сцене с пpоизносит:
- Да... Hе пpинимает матyшка-Волга...
Актеpы, коpчась, падают, актpиса визжит, зpители сползают с кpесел...

* * *

- Одно время в театрах было запрещено пользоваться стартовыми пистолетами. Категорически приписывалось пользоваться на сцене макетами оружия, а выстрелы подавать из-за кулис. В одном театре на краю каменоломни стоит связанный комсомолец, а фашист целится в него из пистолета. Помреж за кулисами замешкался. Выстрела нет и нет. Фашист ждал-ждал и в недоумении почесал себе висок дулом пистолета. В этот самый момент грянула хлопушка помрежа! "Фашист", будучи артистом реалистической школы, рухнул замертво. Тогда комсомолец, понимая что вся ответственность за финал легла на него, с криком "Живым не дамся!" бросается в штольню. Занавес.

Отсюда:
http://tambovdrama.ru/Bayki.html
http://botinok.co.il/node/59351
http://kate-kapella.diary.ru/p40229266.htm
Там по ссылкам еще есть.