Амандиль.

Я написал трактат о мореплаванье
И несколько работ по астрономии,
И, несомненно, мыслями и планами
Охотно поделился бы со многими:

Пора теоретические знания
Проверить, как положено, на практике!
Но уделяют минимум внимания
Стратеги наши местные и тактики

Замшелому педанту кабинетному:
Опять он там шуршит, что дело делает,
А толку так и нет - и если нет его,
Пускай плывет - авось потонет где-нибудь.

Похвастать не могу стальными нервами,
И снаряженье ниже всякой критики,
Зато моя команда - люди верные,
Без всяких там кавычек и политики.

Ну, Эру с нами! Направленье задано.

И, шепотом в чужое небо хмурое:
- Не зависти, не золота, не запаха
побед - но милосердия и мудрости...


Анарион.

"На что тебе, мой бывший друг, дела мои сдались -
Ведь я же сослан и монаршей милости лишен?
С чего ты взял, что мы вообще куда-то собрались -
Что, видел сон?
На самом деле?! Сон

О том, что тяжести грехов не вынесет земля,
О том, что старые долги пора бы отдавать?
Но знаешь - места больше нет на этих кораблях,
К тому же здесь моих - всего-то два.

Забавно - мимо не глядишь, не задираешь нос,
Прощенья просишь - и не ждешь, что оное дадут,
И говоришь, что даже кок и палубный матрос -
Вакансии любые подойдут.

Какая, тьма меня возьми, ирония судьбы -
Ты отрекаешься всерьез от этой самой тьмы!
А это кто? Жена? А де... Ну надо же, забыл -
У вас проблемы, кажется, с детьми".

Анарион нахмурил бровь и сделался угрюм -
Опять отцу наперекор и брату вопреки!
Вздохнул, и сплюнул, и сказал:
- Ну ладно, лезьте в трюм
И вытащите два мешка муки.


Колыбельная.

Мой мальчик уснул. Корабли разметало волной,
И белою пеной
Оделся, как саваном белым, мой берег родной -
Эленна, Нуменор.

И мне бы повязывать траурный белый платок -
А я не надену:
Безмерно прекрасен он был и безмерно жесток -
Нуменор, Нуменор.

И те, кто на запад свои направлял корабли,
У края вселенной
В холодных объятьях последний покой обрели.
Нуменор, Эленна.

Заслуги других пересчитаны и зачтены,
Но мы, несомненно,
Не жизнь обрели - доказательство нашей вины:
Эленна, Нуменор.

А время пройдет - и за это спасенье свою
Потребует плату,
Мой мальчик, последний, рожденный в закатном краю,
В земле Аталантэ.


Тар-Мириэль.

Разверзается бездна, земля под ногами дрожит -
Даже солнце устало смотреть и ушло с небосвода.
Королева Тар-Мириэль вверх по ступеням бежит
Грациозно и плавно - а что вы хотите, порода!

Непокорные кудри лежат на плечах, словно плащ,
На руках белоснежных звенят золотые браслеты...
Королева не плачет, поскольку уродует плач
Совершенство такое - а значит, не стоит об этом.

Королева немного расстроена: ладно, король,
Солдафон и невежа - давно собиралась расстаться,
Ладно, челядь. Но я?! Но моя безупречная кровь?
Невозможно поверить, что с этим не станут считаться!

Никогда не поймешь, что у этих стихий на уме,
Для чего этот цирк с фейерверком устроили жуткий?
Виноваты, конечно - но это же надо уметь:
Учинить вот такое в ответ на дурацкие шутки.

Вот сейчас добегу - и приму презентабельный вид,
Жаль, что новое платье подводит меня, намокая.
А потом... а потом попрошу их - и кто устоит,
Невзирая на возраст и пол - красота-то какая!

...А потом накатила волна, зелена и бела,
И ее подхватила, мурлыча протяжно и гулко,
И никто не узнал, до чего же красива была
Королева, бедняжка, пуская последние бульки...



Аталантэ.

Некуда деться - вынесен приговор.
Там, в середине падающей земли,
В общем, уже не делали ничего,
Или, вернее, делали, что могли:

Водки налили, резали свежий хлеб -
Не поленились с ночи его испечь.
Пили; счастливцы плакали, захмелев.
Кто-то молился. Кто-то пытался петь.

Кто-то твердил: "И ладно, и наплевать!",
Кто-то храбрился и кулаком грозил.
За занавеской всхлипывала кровать -
Впрочем, надолго вряд ли хватило сил.

После - сидели, тупо глядели вдаль,
Меряли взглядом рушащуюся тень.
Вслух - а с чего бы так холодна вода?
И напоследок: счастье, что нет детей.