благодарный джаз 

дома, в комнате
за окном
комары и собачий лай
играй, мелодия для тех, кто не здесь. не умолкай, играй.
дома, в комнате
лошадей
не пускай отдыхать - седлай
играй, мелодия того, кто ушел. не умолкай, играй.
дома солнечно
даже в ночь
не темнеет родной содом
играй, музыка, привезённая издалека. не умолкай тайком.
дома весело
есть, с кем пить
не бывает инаким дом
играй, музыка, привезённая в кармане тайком. не молчи ни о ком.
дома, в комнате
если ты
замолчишь, разомкнется круг
играй, музыка сомкнутых рук. не выпускай из рук
дом и комнату
и меня,
чьей коже идут следы
играй, мелодия разбавленного огня и калёной огнём воды
дома, в комнате
я молчу
мне сказать невозможно не
играй мелодия для тех, кто пришёл, не почитай за труд
дома в воздухе
прохлада чуд
уравновешивается вполне
играющей мелодией для тех, кто там. или для тех, кто тут.

вслух

почитай надо мной, чужестранец!
я устала от звуков родного
языка и от рук, что знакомы
мне до боли, до дрожи, до слёз.
почитай надо мной, незнакомец.
расстели непонятное слово
и накрой заклинаньем искомым
что творится никак не всерьёз.

почитай надо мной, чужеземец!
ведь такой ослепительно-синий
весь твой облик, и абрис, и остов
у ладоней твоих и подошв.
я сварю несваримое зелье
и рассею его по пустыне,
из иллюзии выкроив остров
что без ропота ляжет под дождь.

мне весьма и весьма чужестранно,
что чужого акцента узоры
так уместно ложатся в пространство
над моей неподвижной рукой:
чужестранствуя в сказочных странах
я давно не считаю зазорным
полотном из былых чужестранствий
пеленать свой усталый покой.

почитай надо мной, иноверец!
иноверным желанием счастья
и молитвой затянется ранка,
невесомый лелея уют.
не разбиты стеклянные двери
и спокойны часы на запястье.
почитай надо мной, чужестранка.
и прости чужестранность мою.

Я побывала на той стороне Луны.
Я не очень знаю, как именно я попала туда -
но я не могла противиться: вы бы тоже, наверное, не могли.
Я побывала на той стороне Луны, откуда всё здешнее - ерунда.

Я побывала на той стороне Луны.
Там были звёзды, холод, бездна и пули в теле.
Оттуда наши привычные нервы слегка смешны -
там-то понятно, что тут важно на самом деле.

Я побывала на той стороне всего.
Господи, ты простишь меня? У нас ведь многое впереди.
Я провела там, собственно, по времени всего ничего,
А за то, что тем временем здесь случилось, давай меня не судить.

Давай не судить вообще никого. Все гуманны, добры, скромны.
Поверхности космоса слишком шершавы, лимонны и безучастны.
Не надо меня жалеть: я побывала на той стороне Луны,
где нету наших и прочих. Где все равны и несчастны.

Чужое несчастье - пустое. Своё, впрочем, тоже. Всегда
как только захочешь забыться, тут же проснётся душа, скорбя.
Не страшно уже ничего, кроме того, что случилось тогда,
когда, задохнувшись от боли, я побывала на той стороне себя.

Ничего более страшного нет и не может быть. На той стороне меня
оказалось то единственное, чего я не в состоянии пережить.
Но та сторона Луны, как известно, не видна в середине дня -
а к середине ночи я успокоилась. Или почти. Ну, ложись, ложись.

Я побывала на той стороне Луны. Мне было нормально и хуже особо некуда.
Впрочем, есть куда, всегда есть куда. Прошу не понять превратно.
Главное - в любой ситуации оставаться хоть каким-нибудь, но человеком. Да.
А если я буду очень стараться, видимо, я даже вернусь обратно.

На крови, на измороси, на росе, следы чернил пропитали бумагу, рви, не рви. Доктор, я устал и хочу быть таким, как все. Доктор, вылечите меня от любви.

Моя бессонная тема полна ночей, как вокзалы - сутолокой, как поезд - купе и стука. Доктор, я давно уже сам не свой и неважно, чей. Доктор, вылечите, пусть будет и мне наука. Не оборачиваться, не засматриваться, не вдумываться ни во что: просто ходить, излучая спиною спешку. А в округе любая лошадь тебе сразу и конь в пальто. Любая фигура - обязательно ферзь, и куда же вы, пешки. Прорываться в ферзи, наверное, нехорошо: лучше свистеть себе в небо, валяясь во ржи. Доктор, не останавливайте меня, я пошел. У меня есть еще время, а я боюсь успеть не дожить.

Где-нибудь там, в переулке, я снова споткнусь и осяду, и какая-то девочка бегом принесет воды. И мне на голову будут спускаться плети огуречной рассады, и опять на пальцах моих проступят чернил следы. Можно, конечно, отказываться от себя и своих попыток, можно даже прикидываться вместо болота зеленой лужайкой. Но даже самый последний нищий, прося монет, не должен терпеть убыток: даже усталому нищему не пристало выглядеть попрошайкой.

На росе, на измороси, на крови, пальцами, глазом, ладонью, рукой, плечом. Доктор, а вы правда лечите от любви? Да не лечу я ни от какой любви, ты о чем.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
И струилась жизнь моя в английском доме,
Где выращивать на грядках землянику
И курить в библиотеке после чая.
Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Я б тогда пришел домой с охоты рано,
И спросил - скажи мне, Мэри, что случилось?
Почему ты вся в расстройстве, дорогая?

И ответила бы я, послушай, милый.
Я сегодня повстречала незнакомца.
Он ходил у нас по лесу, как лесничий,
И смотрел на все деревья, как разбойник.
Я ходила собирать коренья маме,
Ты ведь знаешь, мама нынче приболела,
Я ходила, чтоб набрать грудного сбора,
Но внезапно повстречала незнакомца.

И тогда бы я ответил - дорогая,
Ну какая тебе разница, скажи мне,
Кто там ходит по опушке за калиткой,
Если крепко спит мой пёс напротив дома?
Но сказала бы я - Джон, послушай, милый,
Незнакомец этот в куртке и без шляпы,
По плечам его безбожно вьются кудри,
А глаза его зелёные, как листья.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри,
Я почувствовал бы легкую досаду -
У меня глаза как небо голубые,
И у Мэри, точно небо, голубые.
У меня не вьются волосы, конечно,
И, конечно, не хожу я в лес без шляпы,
И ответил я бы так: послушай, Мэри,
Не ходила б ты по лесу, дорогая!

Я не знаю, кто там ходит за опушкой,
Я сегодня же пойду туда с собакой.
Я сегодня же возьму с собой дубинку,
И ружьё. И не волнуйся, дорогая.
Я вернусь совсем не поздно, прямо к чаю,
Прямо к чаю я вернусь, ты слышишь, Мэри?
Ты же можешь вышивать пока в гостиной,
Или печь пирог с черникой и корицей.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Я тогда скорей бы Джона проводила,
И дала ему с собою бутерброды,
Термос кофе и большой пакет печенья.
И рукою бы подольше помахала,
У окна печально стоя, как невеста,
А потом бы быстро-быстро побежала
Отпереть калитку ту, что в лес выходит.

И впустила бы скорее незнакомца,
Терпеливо ожидавшего мгновенья,
Чтоб войти в мой чистый дом почти беззвучно,
На ходу снимая куртку без застёжек.
По плечам его безбожно вьются кудри,
А глаза его зелёные, как листья,
У меня глаза, как небо, голубые,
И у Джона, точно небо, голубые.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Незнакомец бы ушел от нас до чая,
Ну а к чаю бы, конечно, Джон вернулся,
Джон ни разу не нарушил обещаний.
Я сказала бы - готов пирог с черникой!
И на стол пирог поставила бы быстро,
И уселся бы мой Джон удобно в кресло,
И курил бы в нём, в окно спокойно глядя.

Я хочу, чтоб меня звали Джон и Мэри.
Я сказал бы - не нашел я незнакомца!
Ты наверное, любимая, ошиблась -
Не растёт у нас в лесу зеленоглазых!
Я искал его везде, и даже больше,
И собаку я пускал ему по следу,
Но собака не хотела потрудиться,
И всё время поворачивала к дому.

Не бывает, не бывает, не бывает -
Я кивала бы в ответ бездумно Джону,
А по лесу в это время незнакомец
Быстро шел бы, сапогом пиная листья.
Я хочу, чтоб меня звали - Джон и Мэри.
Хоть по правде я, конечно - незнакомец,
Что идёт сейчас по лесу, чуть шатаясь,
Головой кудрявой задевая ветки.

Я иду себе по лесу, чуть шатаясь,
Головой кудрявой ветки я тревожу,
Ни о чем не в силах думать, кроме неги,
Из которой выход есть, но он - далече.
И когда в кустах щелчок раздастся резкий,
Упаду я, не заметив расстоянья,
И зелёные глаза мои закрою,
И тихонечко скажу себе "спасибо".

Я лежу себе в траве среди деревьев.
Мне печально, мне удобно, мне спокойно.
Я иду себе домой, позвав собаку,
Мне довольно, мне удачно, мне спокойно.
Я сижу себе в гостиной после чая,
Мне уютно, мне печально, мне спокойно.
Я хочу, чтоб меня звали - Джон и Мэри.
А то что это за имя - "незнакомец"?