II
О том, как Харальд отправился в первый поход.

Сын Канута, Харальд, между тем подрастал, и когда ему исполнилось дваж-ды по восемь лет, он стал ярлом и отправился в первый поход. Харальд был умен и не стал сам искать добычи, а позвал с собой старого друга своего отца, ярла Свена Однорукого. Опытнее и мудрее воина не было в дружине Канута, и у него спросил совета Харальд, куда идти за добычей.
Свен Однорукий подумал и обещал ответить утром, потому что боги могли послать ему вещий сон. Утром он сказал Харальду, что сон обещал удачу и бо-гатую добычу, если они отправятся на запад. Ему снилось солнце, которое са-дилось в море, а от него плыли ладьи, груженные золотом так, что волны пле-скались едва не у самого края бортов. Но потом приснился друид и сказал, что беда случится, если ладьи Харальда проплывут над горным хребтом. Свен Од-норукий счел это дурным знаком, но Харальд рассмеялся и обнял старого вои-на, и сказал, что не может быть знака более благоприятного. Драккар не может плыть по небу, а значит, и беды случиться не может никогда.
Три боевых ладьи дал сыну Канут, и с рассветом он отправился в море, дер-жа курс на запад. Видение не обмануло Свена Однорукого – через три дня они встретили купеческий караван и налетели на него, как голодные чайки на ры-бий косяк. Купцы разбежались по морю, спасаясь от преследования, но их пу-затые суденышки не могли уйти от стремительных ладей, и солнце еще не село в море, когда ладьи Харальда отяжелели от добычи. Он брал только золото, же-лезо, оружие, дорогие ткани и драгоценные камни, оставляя купцам прочий то-вар, потому что только глупец режет овцу вместо того, чтобы стричь ее много раз. Забрав добычу, Харальд велел поворачивать к дому. Он решил, что им и так очень повезло, и не стоило искушать судьбу, после такой удачи рыская по изменчивому морю. Теперь нужно было только доставить в родной фьорд до-бычу, и ладьи повернули на восток.
Но был ярл Бруккхог, который завидовал Кануту. Жил он в скалистом фьор-де, и все его богатство составляли восемь драккаров, а жил он добычей и тем, что давало море. Бруккхог был младшим сыном в своем роду, и за преступле-ния его изгнали, потому что не гнушался он даже нападений на данников сво-его отца и на тех, кто шел к священным рощам. Бруккхог после изгнания со-брал тех, кто вместе с ним совершал злодеяния, ночью напал на охрану, украл ладьи своего отца, а у тех, на которые не хватило людей, велел пробить днища и ушел в море. Он осел во фьорде на острове, где никто не селился, потому что не было там плодородной земли, только камень, и даже трава не росла на его скалах. Многие пытались достать его там, но остров неприступен, а единствен-ный фьорд перекрывала затопленная решетка, утыканная острыми кольями.
Брукхог видел, как три ладьи прошли на запад мимо его острова, и заметил, что вместо Канута на передней ладье плывет его сын, Харальд. Бруккхог понял, что сын Канута отправился в поход. Он решил встретить Харальда на обратном пути и отнять у него добычу, а самого убить, чтобы отомстить Кануту. Брукк-хог просил у него убежища после своего изгнания, но Канут не принял пре-ступника и велел спустить на него собак. После этого Бруккхог украл ладьи своего отца, и в этом преступлении винил Канута. Ведь, если бы Канут принял его, говорил Бруккхог, ему не пришлось бы так оскорбить отца. Много раз Бруккхог втайне помышлял о нападении на горд Канута, но у него было не так много людей, чтобы сделать это. Горд был хорошо укреплен, его девять стен Бруккхог видел своими глазами, и дружина у Канута была почти втрое больше, чем у Бруккхога, не считая войска, которое могли выставить горожане. Сокро-вища же своего рода Канут хранил в самом сердце горда, в жилище родона-чальника Харальда Кривое Плечо, и не было никакой возможности миновать все девять стен и не поднять при этом тревоги.
Увидев же сына Канута, Бруккхог сказал своим воинам: «Вот, Канут велел травить меня собаками, теперь я утоплю Канутова щенка!». Он вернулся в свой дом и стал дожидаться его возвращения, приказав держать ладьи наготове. Но уже наутро следующего дня прибежал дозорный и сказал, что на подходе к ост-рову появились ладьи Харальда. «Что, щенку Канута обломали зубы?» - спро-сил Бруккхог. «Драккары тяжело нагружены, - ответил воин. – Ему повезло, со-всем неподалеку нашел он богатую добычу». «Раз неподалеку, значит, все рав-но, что украл ее у нас», - сказал Бруккхог и велел выводить свои ладьи.

Ото ж!  Продолжайте непременно!

V
О том, как Харальд Расщепленное Весло получил новое имя.

Попутным был ветер три дня, и весело бежали ладьи, только Харальдов драккар все ниже сидел на воде, будто тяжелее становился груз. Хмурился Свен Однорукий, но молчал. К исходу третьего дня приблизились скалы родного фьорда, и веселее налегли на весла гребцы, чтобы до ночи укрыться среди его утесов. Тогда ветер затих, а потом вдруг задул навстречу, крепчая с каждым взмахом весла.
«Не пускают тебя боги, сын Канута! – закричал Свен. – Отдай ожерелье мо-рю, чтобы не было беды!»
Трижды кричал Харальду Свен, и трижды отказался молодой ярл исполнить совет. Тогда снова стих ветер, и уже не мешал ладьям достичь устья фьорда.
Радостно встретили Харальда в гарде Канута – не случалось еще такого, что-бы из столь короткого похода привозили подобную добычу.
Из своей доли подарил Харальд отцу золоченые наручи работы нездешних мастеров. Тонкий чеканный узор покрывал синеватую сталь, в отливе которой сплетались светлые и темные линии. Лучшие мечи тупились о него, не оставляя и царапины. Подарил их Харальд на пиру, устроенном в честь удачного похода Канутом, и вся дружина видела этот дар.
«Боги к тебе благосклонны, сын, - сказал конунг, - и добыча твоя велика, и меня почтил ты достойным даром. Не забудь теперь про обычай предков, отне-си часть добычи в священную рощу, отблагодари богов за посланную тебе уда-чу. Проси теперь у меня ответного дара, ибо вижу - достойного вырастил я сы-на».
«Прежде позволь почтить ту, которая родила тебе сына, - ответил Харальд, ибо и для матери моей, Дануты Мудрой, есть у меня подарки».
Золотые запястья, привезенные из теплых земель, подарил он матери, и тогда склонился перед отцом:
«Хочу просить у тебя, отец, разрешения идти в поход».
«Настоящим ярлом стал, сын, - похвалил его Канут. – Вот починим весло у твоей ладьи – и бери хоть всю дружину. Умеешь ты вести воинов в бой. Слы-шал я уже от Свена, как выбил ты ядовитые зубы Бруккхогу Отступнику».
«Не нужна мне дружина для этого похода, отец, и не возьму я в него ладьи, - ответил Харальд. – Не золото для Харальдова дома буду я искать, но добычу для моего сердца…»
«Не рано ли, сынок?» - спросила его Данута Мудрая, но покачал головой Ка-нут:
«Нет, жена, вырос сын и сделался ярлом. Пора ему заводить свое гнездо… Разрешаю, сын».
И тогда сел за стол Харальд рядом с отцом своим, и много было выпито на том пиру светлого пива и пенистого меда, и съедено мяса и хлеба, и много ска-зано было саг о подвигах героев.
А наутро взял Харальд из доли своей лучшие кубки, и золотом шитые ткани, и камни, подобные заточенному в лед солнечному свету, и морской волне, и взял теплый янтарь и холодный жемчуг, и принес в священную рощу.
«Пусть примут боги часть того, что подарили, и будут впредь столь же бла-госклонны ко мне, и удача пусть не покинет меня», - сказал он, слагая прино-шение к ногам друидов.
Сделал знак седой жрец, и ушли остальные, и оставили их наедине.
«За заслуги отца твоего, Канута, послали тебе боги удачу, ярл, - сказал Ха-ральду друид. – Но не примут от тебя боги кубков, золота, шитья и янтаря. Приняли бы они твой дар, если бы послушался ты Свена Однорукого и умерил бег своей ладьи. Победил бы ты Бруккхога Отступника и взял бы всю его до-бычу, что не один год копилась в гнезде морского стервятника, если бы повер-нул назад из пролива. Но того, что сделано, уже не исправить, и боги не могут бывшее сделать не бывшим. Теперь хотят боги, чтобы вернул ты им то, что не тебе принадлежать должно, что на груди своей под одеждой ты носишь. Отдай оленье ожерелье, Харальд сын Канута, и боги никогда не отвернутся от тебя и твоего рода».
Отшатнулся Харальд и рукой дотронулся до ожерелья на груди.
«Нет, - сказал он, - не могу отдать то, что к сердцу моему намертво прикипе-ло. Все возьми, старик, что есть у меня, но ожерелья я тебе не отдам».
Грустно покачал головой старец. «Пусть будет так, - сказал он Харальду, - сам ты выбрал свою дорогу, и не свернуть тебе с нее. Иди же, сын Канута, и прими всю тяжесть собственного выбора. Харальдом Золотое Ожерелье будут звать тебя люди и боги до той поры, пока не передашь ты найденное сокровище и с ним всю тяжесть проклятия единственному сыну. Говорю тебе – уже недол-го детям Харальдова дома топтать эту землю и бороздить моря, ибо кончается ваше время. Прощай».
И ушел друид, не взяв ничего из даров, принесенных Харальдом. И Харальд вернулся к отцу, и продолжился пир.

VII
О том, Как Харальд Золотое Ожерелье
победил Эрика Четырехпалого.

Был ли берсерком Эрик четырехпалый, или только хотел им казаться, чтобы смутить противника, но воином он был опытным, и доселе не знал поражений. Много было битв за его плечами, и только в первой из них лишился он мизинца на левой руке, за что и получил свое прозвище. Харальд же только раз ходил в поход, да и там не пришлось ему сразиться, потому что купцы помышляли только о бегстве, но не напрасно тратил время Свен Однорукий, обучая Ха-ральда владению оружием, и скоро понял Эрик Четырехпалый, что не будет ему победы в этом бою.
Пустился он тогда на хитрость и упал, сделав вид, что оглушен ударом, и ко-гда склонился над ним Харальд, ударил его топором, метя в шею. Но скользну-ло лезвие по ожерелью, скрытому под одеждой, застряло между его полосами, только поцарапав кожу, и, будто живое, вывернулось из рук.
«Честно бился я с тобой, - сказал Харальд, - и честного боя ждал от тебя. Не твоя и не моя вина, что моя удача больше. Видишь сам, хитрость твоя не по-могла тебе, северянин, потому что боги не хотят моей смерти. Могу я теперь убить тебя, Эрик Четырехпалый, ибо безоружный лежишь ты передо мной, но не стану этого делать, если пообещаешь ты мне отказаться от Индигерды Зеле-ноглазой. Мне она назначена богами, ты же найдешь себе другую жену славно-го рода – так зачем тебе умирать? Хороший ты воин, жаль будет, если лишится тебя твой ярл».
«Да будет так, - сказал ему Эрик Четырехпалый. – Жизнь моя в твоих руках, но один я сын у отца моего, и не оборвал ты его рода. Не отступил бы я перед твоим топором и перед волей богов, но перед великодушием твоим отступаю. Поищу я себе другой жены, а за твою мудрость и незлобивость я и отец мой те-перь в долгу перед тобой. Будет у тебя нужда в добрых воинах – дай мне знать, и я приду и приведу дружину моего отца».
Протянул ему руку Харальд и помог встать, и отдал ему его топор.
«Покажи мне теперь, где живет избранная мною дева», - сказал он Эрику, и указал тот ему короткий путь, и ушел. Тем временем Свен Однорукий, заслы-шав звон оружия и крики, обеспокоился долгим отсутствием Харальда, и со-брал свой отряд, и повел его на шум. Нашел он овраг и коня Харальда, и увидел на дне бурдюк с водой, и стал искать переправы, но замешкался из-за того, что не мог сразу найти место, где безопасно смогли бы пройти кони. Когда же вои-ны перебрались на ту сторону и стали звать Харальда, он ответил им, но Эрика с ним уже не было.
«Я слышал звуки боя», - сказал Свен Харальду.
«Был здесь Эрик Четырехпалый, - ответил Харальд. – Мы бились из-за Инди-герды Зеленоглазой, чье отражение увидел я в воде на дне оврага. Я победил, хотя последним ударом едва не лишил он меня жизни. Ожерелье спасло меня, Свен Однорукий, не будь его на мне, снес бы топор Эрика мою голову, и несла бы меня сейчас валькирия на пир в Вальхаллу».
«Славный воин был Эрик Четырехпалый, - сказал Свен. – Помню я его по прежним битвам. Но если победил ты его, то где же тогда тело? Надо отвезти его отцу, нельзя бросить на поживу птицам доброго воина».
«Невредимым отпустил я его, - ответил Харальд. – Обещал он не мешать и не мстить мне, и поклялся прийти на помощь, если будет в том нужда. Зачем мне мертвый враг, если могу я получить живого друга?»
«Мудро поступил ты, сын Канута», - сказал Свен Однорукий, и с тем они по-ехали по тропе, указанной Эриком Четырехпалым, и скоро прибыли к дому от-ца Индигерды Зеленоглазой, ярла Олафа.

IX
О том, как родился Свенельд Длиннорукий.

Шло время, но не было детей у Харальда и Индигерды. Советовали ему люди развестись с ней, взять другую жену, а ее отослать к отцу, но не мог он этого сделать, потому что к Индигерде Зеленоглазой было приковано его сердце. И однажды пришел Харальд в священную рощу и стал вызывать жреца.
Вышел к нему друид, и склонился перед ним Харальд, и сказал:
«Боги прогневались на меня. Удачны мои походы, и обильна добыча, и луч-шую часть ее отдаю я богам, но нет у меня детей, и некому продолжить мой род. Стар уже мой отец, и мать моя в тех годах, когда не рожают, не будет у них других сыновей. Что должен сделать я, чтобы боги послали мне сына? Со-ветуют люди отослать Индигерду Зеленоглазую к отцу ее, и взять новую жену, но поможет ли это избежать гнева богов? Правда, есть право у меня развестись, но мила мне жена моя, и не хочу я с ней расставаться. Спроси богов, друид, и поведай мне их волю».
«Давно жду я тебя, Харальд Золотое Ожерелье, - отвечал старец, - и воля бо-гов известна мне. Свято чтишь ты обычай, не жалеешь долю богов отдавать нам, и за то посылают они тебе удачу в походах. Но носишь ты на груди своей то, что не тебе предназначено, и не по твоим силам, не по твоей мудрости эта ноша. А потому незачем менять тебе жен, ибо ни одна женщина не понесет от твоего семени, пока не дашь ты клятву передать ожерелье своему сыну и не ос-тавишь его в священной роще. Только сыну твоему по силам будет справиться с проклятием, если не ошибется он однажды и не сделает выбора, который его погубит. Не скрою от тебя, что вместе с сыном твоим родится счастье его и его погибель, и только от него зависеть будет, что ему принять… Такова воля бо-гов, сын Канута, ты можешь подчиниться ей или идти наперекор. Сам ре-шай…»
Долго молчал Харальд Золотое Ожерелье, и молча ждал ответа друид. Нако-нец поднял ярл руки к шее и расстегнул ожерелье, которое не снимал до того даже во сне.
«Да будет так, - сказал он, влагая сокровище в руки старого жреца. – Пусть сын мой придет за ним, когда настанет тому время. Словно сердце вырвал я из груди своей, словно с жизнью простился… Но человек, у которого нет детей, все равно уже мертв. Так может, хоть с рождением сына оживет душа моя».
Вернулся Харальд домой, и в ту же ночь понесла жена его, и через положен-ное время родила сына. Увидел его Харальд и остался доволен: ребенок был здоровым и крепким, только руки его были несколько длиннее обычного. Но разве недостаток это для будущего воина, чья задача – достать до сердца врага и самому остаться невредимым?
Устроил Харальд пир и показал будущего ярла отцу своему и его дружине, и при всех дал ему имя – Свенельд Длиннорукий, ибо с рождения был отмечен его сын. Гордая и счастливая сидела рядом с Харальдом Индигерда Зеленогла-зая. Лучшие украшения из своей добычи подарил ей муж, и немало добавил Канут из родовой сокровищницы. Золотом и янтарем сиял ее наряд, и ожерелье из редкостных камней цвета молодой травы лучилось на ее лебединой шее. Еще прекраснее стала с рождением сына Индигерда, дочь Олафа ярла, и знала, что теперь еще больше будет любить ее муж, и улыбка не сходила с ее губ.
Без охоты шла она замуж, ибо по сердцу был ей Эрик Четырехпалый, но оби-дел гордую северянку его отказ от нее. Понимала она и то, что может всего ли-шиться отец ее, если не простит ему конунг Канут отказа сыну, и многое может обрести, если не станет противиться она отцовской воле. А то, что пощадил Харальд ее возлюбленного, расположило ее к мужу, хоть и не вселило любви в ее сердце.
Ласков был с ней Харальд, никогда ни словом, ни взглядом не оскорбил гор-дой дочери северного ярла, не скупился на подарки, и со временем оттаяла она душой. Но стали доходить до нее разговоры о том, что бесплодную взял в жены сын Канута, и стала она бояться, что отошлет ее Харальд к отцу, ибо уже более пяти лет не давали им боги детей. И вот, наконец, эта забота оставила ее, и ра-довалась Индигерда, сидя на пиру, и сияющими глазами следила за мужем и сыном.

XI
О том, как был убит Бруккхог Отступник.

Однажды Свенельд, вернувшись из похода, лег спать, а наутро его не оказа-лось в доме. Сначала его ждали, думая, что вышел он по какой-нибудь надоб-ности, но он не приходил, и тогда стали искать его. Скоро стало известно, что нет его в горде, что никто не видел его уходящим или уезжающим, но заметила ночью стража в устье фьорда ладьи, что постояли недолго и скрылись во тьме. И тогда вспал на ум Харальду Бруккхог Отступник.
«Это, наверное, он выманил сына моего из горда и убил его, чтобы отомстить мне и отцу моему, - подумал Харальд. – Отец мой велел собаками травить его, а я потопил его ладьи и не дал отобрать мою первую добычу. Но со мной тогда был Свен, а с сыном моим нет его. Умер старый воин, некому было остеречь последнего птенца моего гнезда… Пошлю ладьи, пусть камня на месте своем не оставят в его фьорде».
Велел он собирать дружину, а сам тем временем послал весть Эрику Четы-рехпалому. За два дня доскакал гонец к бывшему жениху Индигерды Зелено-глазой. Привели его к Эрику, и сказал гонец:
«Харальд конунг шлет привет тебе, Эрик ярл, и говорит: Бруккхог Отступник ночью приходил к моему фьорду, и не могу теперь найти я своего сына. Мог бы я сам наказать стервятника, но в дальних походах мои ладьи, и только те, на ко-торых ходил Свенельд, сейчас стоят у причала. Если помнишь обещание свое, Эрик ярл, приходи и приводи с собой дружину, и половину добычи, какую возьмем мы у Бруккхога, отдам я тебе, а вторую половину отдам Олафу ярлу, отцу жены моей».
«Большая беда пришла в дом Харальда конунга, - ответил Эрик. – Не отсы-лаю я тебя с ответом, потому что сам поеду с тобой. Ступай пока отдыхать, а я созову дружину. Давно пора освободить наши моря от этой акулы».
И через два дня два ярла, Олаф и Эрик, ушли к острову, где нашел себе при-станище Бруккхог Отступник, а Харальд конунг остался в горде продолжать поиски и ждать вестей. Ночью подошли они к утесам, на легких лодках про-никли воины во фьорд, без шума перебили охрану и подняли решетку с колья-ми, освободив проход. Как стая касаток, устремились во фьорд боевые ладьи, и скоро достигли причала. Зажженные факелы полетели в драккары Бруккхога, и просмоленное дерево занялось, как сухой мох. Ярко пылали ветхие ладьи, и при свете пожара воины прыгали в прибрежную пену, потому что нельзя было по-дойти к причалу из-за огня, который мог перекинуться на их драккары.
Подняли тревогу в крепости Бруккхога, но поздно – принесенный с собой та-ран уже ударял раз за разом в ворота, и лезли через частокол воины. Поджигать крепость они не стали, чтобы не потерять добычи. Малой была дружина у Бруккхога Отступника, скоро смяли ее и в потайном закутке нашли разбой-ничьего ярла.
«Что сделал я вам?» - сказал Бруккхог Отступник, увидев Олафа и Эрика.
«Где сын Харальда конунга, Свенельд Длиннорукий?» - спросил Олаф ярл.
«Не видел я никогда его», - отвечал разбойник.
«Лжешь ты, - воскликнул Олаф ярл, - ибо твои ладьи видели возле фьорда Харальда конунга, а наутро не было Свенельда в горде, и никто до сей поры не знает, куда он исчез. Ты же много раз клялся отомстить Харальдову дому за то, что не принял тебя Канут конунг и велел собаками гнать прочь от своего дома. И Харальду конунгу не простил ты своего поражения, когда он в первом же по-ходе разбил твои ладьи и едва не захватил твой фьорд. Признавайся, куда спря-тал ты тело Свенельда?»
«Богами клянусь, не выходили мои ладьи из фьорда вот уже месяц, и не был я у фьорда Харальда конунга, - отвечал Бруккхог, - и не трогал я сына Хараль-да, и даже не знаю, каков он из себя, ибо никогда не видел его ни вблизи, ни из-дали. Стар я стал, и не хожу больше в походы, и мне ли теперь думать о мести, когда горстка воинов оставалась у меня, да три прогнившие ладьи!»
Не поверил ему Олаф ярл, и убил, чтобы отомстить за внука. Обыскали они с Эриком крепость, и много нашли тайников с добычей, и так велика была она, что не хватило у них ладей, и пришлось бы дважды возвращаться, чтобы пере-везти ее всю. Пожалели ярлы о сожженных драккарах, но нельзя было уже ис-править того, что сделано. Тогда Эрик Четырехпалый с малой дружиной остал-ся охранять фьорд, а Олаф ярл отправился с первым караваном к Харальду ко-нунгу, чтобы сохранил Харальд добычу и разделил ее по справедливости между ним и Эриком.
Прибыв же в горд Харальда, узнал он, что нашелся Свенельд в священной роще. Нашли его жрецы погруженным в зачарованный сон, долго старались разбудить, но не смогли, и тогда послали к Харальду сказать, что у них сын его, и что нужно конунгу самому приехать к друидам.

XIII
О том, как искал жену Свенельд Длиннорукий.

Запали в душу Свенельду слова старого друида, и грело сердце ему волшеб-ное ожерелье. Часто по ночам слышал он женский голос, поющий песню, часто его пальцы гладили причудливую чеканку колдовского золота, и мало-помалу опутывали его волшебные сети. Пришел Свенельд Длиннорукий к отцу.
«Сердце мое томится, - сказал он, - и не в силах забыть я ту, чей голос услы-шал в священной роще. Позволь мне идти за добычей для сердца, отец, и пусть боги приведут меня к той, которую судили мне в жены».
«Молод ты еще, сын мой, - отвечал Харальд конунг, - но и я был не старше, когда приступил к отцу своему, Кануту, с такой же просьбой, и получил разре-шение. Успел ты добыть и славу, и богатство, и знают тебя, как доброго воина и удачливого ярла. Иди же, сын, и приведи мне ту, что подарит внуков твоему отцу и продолжит род Харальдов».
С тем и уехал Свенельд Длиннорукий, взяв с собой несколько спутников и богатые дары для своей нареченной и ее родителей. При его отъезде выл рыжий пес, любимец Харальда, а черный волкодав Свенельда не пошел за ним и остал-ся дома. Долго скитался Свенельд в поисках своей невесты, ибо ничего, кроме голоса, не знал о ней юный ярл, а без других примет кого спросишь о девушке?
Лето клонилось к закату, когда решил Свенельд поворачивать назад. Не ос-талось ни в северных, ни в южных землях дома, которого бы они не посетили, и девушки, чьего голоса они не слышали бы. Но не было среди них той, что при-снилась сыну Харальда в священной роще.
Ночь застала их возле рощи, посвященной богам. Спутники ярла хотели уже войти в нее, но коснулись пальцы Свенельда золотого ожерелья, и странные мысли пришли ему на ум. Подумалось ему, что разные люди бывают в священ-ных рощах, могли среди них оказаться и такие, кто не упустит случая завладеть его сокровищем. Не захотел Свенельд в темноте блуждать по роще, разыскивая жилье, и остановился на ночлег в полете стрелы от нее, но боги не послали ему вещего сна. А перед рассветом его разбудила песня.
Вскочил Свенельд и прислушался. Там, в роще, пела его суженая – это был ее голос. И сын Харальда скрылся между деревьями…
В глубине священной рощи скрывалось маленькое озерко. Следуя за голо-сом, Свенельд вышел к нему и увидел, как по берегу идет и напевает дева в длинном бело-голубом одеянии. Туман расступался перед ней, и птицы сади-лись ей на плечи, а ветер словно боялся коснуться ее волос и платья. Зачаро-ванный ее пением, двинулся к ней Свенельд, но появился перед ним друид и задержал его.
«Остановись, сын Харальда, - сказал друид. – Зачем ты пришел в священную рощу?»
«Боги привели меня сюда, - ответил Свенельд. – В священной роще близ гор-да моего отца я видел во сне эту девушку, и друиды сказали мне, что это моя жена. Я искал все лето и вот нашел ее здесь. Скажи мне, кто ее отец, чтобы мог я отвезти ему свои дары»,
«Ты вовремя явился, сын Харальда, - сказал друид. – Минувшей ночью мы посвятили богам ее сестру. Предстоящей ночью мы собирались посвятить и ее, и задержись ты еще на один день, никакими силами тебе не удалось бы полу-чить свою суженую. Теперь же ты можешь спросить ее сам, и если она захочет назвать тебя своим мужем, то ты сможешь забрать ее. Я не назову тебе ее отца, потому что никто не знает его, но могу сказать, что течет в ее жилах не только человеческая кровь. Однажды нашли мы на берегу озера двух девочек и воспи-тали их. Одна из них – перед тобой. Мы назвали ее Иглейной Озерной, а за ча-рующее пение многие зовут ее Заклинательницей Иглейной».
«Тогда прими дары сам, - сказал Свенельд, - ибо друиды священной рощи вырастили ее и могут заменить родителей в этом случае».
«Прежде спроси Иглейну, - ответил друид, - ибо никто не смеет принуждать к браку ту, что сама хотела посвятить себя богам».
Сказав это, друид ушел, а Свенельд пошел к деве и окликнул ее.
«Остановись, Иглейна Озерная, - сказал он, - и позволь спросить у тебя, сво-бодно ли твое сердце?»
Обернулась она, и увидел Свенельд, что не солгал друид, говоря о нечелове-ческой крови в ее жилах. Озерная влага мерцала в ее глазах, и мало было от смертных в ее облике.
«Речная дева была матерью твоей, не иначе, - сказал Свенельд. – Видел я те-бя во сне, Иглейна Озерная, и сказано было мне, что боги судили тебя мне в жены. Я Свенельд, сын Харальда из Харальдова дома, и девятистенный гард ждет тебя».
«Ждала я тебя, сын Харальда, - ответила дева. – Я пойду с тобой и стану тво-ей женой, если ты дашь мне слово и сдержишь его».
«Говори, чего ты желаешь, - сказал Свенельд, - и я исполню все, что только будет в моих силах».
«Ты должен обещать мне, что будешь брать меня с собой в походы», - сказа-ла дева.
«Разве место женщине на боевой ладье во время сражения?» - спросил Све-нельд.
«Обычной женщине не место, - ответила Иглейна Озерная, - но я не обычная женщина. Я принесу тебе удачу. Кроме того, я не могу долго жить вдали от во-ды. Если же я буду с тобой в море, никто не одолеет тебя. Недаром зовут меня Заклинательницей Иглейной – волны и ветер послушны мне».
«Да будет так», - сказал Свенельд Длиннорукий и вернулся к своим спутни-кам. Те уже проснулись и искали своего ярла, и были обрадованы, увидев его живым и невредимым.
«Радуйтесь со мной, ибо нашел я то, что искал», - сказал Свенельд. Взял он дары и отнес их друидам священной рощи, ведя с собой Иглейну Озерную. На своего коня посадил он ее, и пошел впереди, ведя в поводу мохноногого скаку-на, а двое из спутников его поехали скорее к горду, чтобы известить Харальда о том, что сын его возвращается с невестой.
И никто не видел, как раздвинулись ветки за их спинами и глаза, в которых мерцала озерная влага, с грустью посмотрели им вслед.
«Выбрал ты судьбу свою, Свенельд из Харальдова дома, и случившегося не поправить, - прошептала дева, как две капли воды похожая на Иглейну Озер-ную. – Да смилуются над тобой боги».
И она скрылась между деревьями.
Пела в пути Иглейна Озерная, и солнце не томило путников жаждой, а ветер ласково освежал. И выходили к ним звери, и ручьи весело звенели в тени дуб-рав, и короткой показалась им долгая дорога. Едва успели в горде подготовить-ся к свадебному пиру, как вступил в ворота Свенельд Длиннорукий, и дивились люди на его невесту. Прекрасна собой была Иглейна Озерная, и не один юный воин увидел над собой черное небо, когда соединили друиды сына Харальда и дочь струящейся воды.