ЧИСТИЛИЩЕ

Песнь первая

Для лучших вод я развернул ветрила;
Вперед стремится гения ладья,
Что в столь свирепом море путь торила,

И воспою второе царство я,
Где дух людской, едва он чистым станет,
К спасенью всходит в горние края.

Поэзия из мертвых да восстанет -
Святые Музы, вас я вспомяну;
Пусть вслед за мною Каллиопа встанет,

И грянет песнь, как было в старину,
Когда сразила Пиэрид жестоко
Она за неизбывную вину.

Сладчайший цвет сапфира стран Востока,
Вспоивший воздух нежной синевой,
До первой тверди чистый без порока,

Возвеселил, как некогда, взор мой,
Избавленный из глубей опаленных,
Сковавших сердце мглою неживой.

Прекрасная звезда, маяк влюбленных,
Улыбкой озарила весь Восход
Со свитой Рыб, огнем ее затмленных.

Тогда я вправо сделал поворот,
И я увидел звезды - те четыре,
Что первым людям лили свет с высот.

Казалось, ликованье льется шире.
О ты, наш вдовый северный удел,
Что ж нет такого дива в нашем мире?

Я взор к иному полюсу воздел,
Покинув им созвездий строй священный;
И Воз перед очами не зардел,

Но некий старец мне предстал - почтенный,
Являвший взору древние года
И, как отец для сына, совершенный.

Волна его волос была седа,
С отливом черным; грудь она закрыла,
И ей уподоблялась борода,

А лик его так ярко озарило
Сияние прославленных огней,
Что мне казалось - это блеск светила.

"Кто вы? Как вышли из темницы сей,
Чтоб подойти к запретному порогу?" -
Он молвил, трепеща волной кудрей.

"Кто вывел вас и осветил дорогу,
Чтоб вы взошли из бездны без лучин
Сквозь адский сумрак, одолев тревогу?

Вам покорилась заповедь пучин,
Иль падшие затем пришли к утесу,
Что Небо вас спасает от кручин?"

Мой вождь, вняв величавому вопросу,
Склонил движеньем, взглядом, словом мне
И веки, и колени вниз, к откосу,

Потом сказал: " Не по своей вине,
Но по мольбам спустившейся из Рая
Я возвожу скитальца к вышине.

Но если вопрошаешь ты, желая
Узнать наш путь, узнать судьбу саму, -
Законом станет воля мне благая.

Последнюю он не изведал тьму,
Но подступил к ней - и настолько близко,
Что оставался краткий срок ему.

Как я сказал, с небес дорогой склизкой
Я призван был к нему, и был мой труд -
Вести его сквозь мрак стезею низкой.

Ему явил я весь порочный люд;
Теперь прошу, чтоб он увидел тени,
Что твоему надзору вверил суд.

Как вышли мы из преисподней сени,
Я умолчу; но властью горних сил
Мы выведены пред твои колени.

Будь благ к нему - я так бы попросил;
Возжаждал он достичь такой свободы,
Чью сладость павший за нее вкусил,

Как знал и ты, приняв в былые годы,
Как милый дар, под Утикою смерть,
Чтоб риза плоти не истлела в роды.

Не преступали мы законов твердь:
Он жив, а я Миносу неподвластен,
И с Марцией делю я круговерть,

И взор ее досель еще несчастен,
О чистый дух, - она тебя зовет,
Чтоб быть твоей. Склонись же к нам, коль властен,

Открой в семь царств твоих желанный вход,
Чтоб ей тебя я восхвалял усердно,
Когда пристало там, где скорбь гнетет."

"Мне Марция пленяла взор безмерно,
Пока я жил на свете", - он изрек.
" Я для нее мог сделать все, наверно.

Теперь меж нами - роковой поток;
Блюдя заветы, чудом изведенный,
Себя я безучастию обрек.

Но, если призван ты женой спасенной,
Достаточно и слова от гонца,
Без лести, неуместно изощренной.

Сопровождай его и до конца,
Но препояшь вначале тростниками
И начисто смой грязь с его лица.

Когда взор мглист и не омыт руками,
Он недостоин созерцать слугу,
Ниспосланного горними полками.

Вкруг этих скал обвив свою дугу,
Где бьют и ил наносят волны моря,
Растет тростник на влажном берегу.

Ни жесткая трава, с валами споря,
Не всходит там, ни полная листвы, -
Они прибою уступают вскоре.

Иной тропой сюда вернетесь вы;
Рассвет уж близок, и с исходом ночи
Вы различите, где стези правы."

И он исчез, а я, что было мочи,
Прильнул к вождю, уже не преклонен,
Безмолвным взором вопрошая очи.

Он начал: "Сын, сойди на этот склон
За мною вслед, туда, где волны плещут,
Спускаясь с косогора под уклон."

Я видел, как заря все ярче блещет,
Бессильный сумрак прочь гоня с земли,
Как гладь морская вдалеке трепещет.

Мы шли, куда тропинки нас вели -
Безмолвные, как если б мы вступили
Туда, где только счастье б обрели.

Дойдя до места, где и росы в силе
Сопротивляться солнцу, - ветры их
Там, в холодке, надолго сохранили,-

Наставник мой средь листьев травяных
Раскрыл свои ладони, стан склоняя;
И я все понял, хоть и был он тих,

И лик ему подставил, увлажняя;
И смыл он слезы и вернул мне цвет,
Что, мнилось, ад похитил, затемняя.

На берег моря вышли мы вослед,
Не видевший, чтоб человек оттоле
Обратно уплывал на бренный свет.

Он свил мне пояс по высокой воле;
Чуть он срывал смиренные ростки,-
О диво! - тут же пробивался в поле
Другой тростник из-под его руки.

Вот еще добавка. Второй перевод (из "Игры в бисер", которую я, к стыду своему, прочел только оказавшись в Германии и сразу же в оригинале) - совсем свежий после долгого перерыва.

Robert Frost
Fire and Ice

Some say, the world will end in fire,
Some say in ice.
For what I tasted of desire
I stand with those who favor fire.

But if it had to perish twice
I think I know enough of hate
To say that for destruction ice
Is also great and would suffice.

Роберт Фрост
Огонь и лед

Кто мнит - погибнет мир в огне,
Кто - в ледяной голубизне.
В огонь поверить легче мне -
Мне так знакома страсть!

Но, если б дважды дня суда
Ждал мир, я думаю, тогда
На всех хватило бы и льда:
То - ненависти власть.

Hermann Hesse
Stufen

Wie jede Bluete welkt und jede Jugend
Dem Alter weicht, blueht jede Lebensstufe,
Blueht jede Weisheit auch und jede Tugend
Zu ihrer Zeit und darf nicht ewig dauern.
Es muss das Herz bei jedem Lebensrufe
Bereit zum Abschied sein und Neubeginne,
Um sich in Tapferkeit und ohne Trauern
In neue, andre Bindungen zu geben.
Und jedem Anfang wohnt ein Zauber inne,
Der uns beschuetzt und der uns hilft, zu leben.

Wir sollen heiter Raum um Raum durchschreiten,
An keinem wie an einer Heimat haengen,
Der Weltgeist will nicht fesseln uns und engen,
Er will uns Stufe um Stufe heben, weiten.
Kaum sind wir heimisch einem Lebenskreise
Und traublich eingewohnt, so droht Erschlaffen,
Nur wer bereit zu Aufbruch ist und Reise,
Mag laehmender Gewoehnung sich entraffen.
Es wird vielleicht auch noch die Todesstunde
Uns neuen Raeumen jung entgegensenden,
Des Lebens Ruf an uns wird niemals enden...
Wohlan denn, Herz, nimm Abschied und gesunde!

Герман Гессе
Ступени

Как вянет цвет, как лет минувших бремя
В нас гасит детство, юность, возраст зрелый, -
И мудрости, и доблестям есть время,
И ни одна из них не вечно длится.
Жизнь позовет нас в новые пределы,
Душа должна к разлуке быть готовой,
Чтоб от былого круга отделиться,
Войдя в иной без страха и печали.
И, как защита, помощь в жизни новой,
Очарованье есть в любом начале.

Мы будем бодро проходить просторы,
Нас не удержат прежние союзы,
Нам дух Вселенной не готовит узы, -
За шагом шаг он нас возводит в горы.
Как только мы отвыкнем от тревоги,
Нам сном грозят покой и наслажденье,
Лишь, кто готов к прорыву и к дороге,
Преодолеет это наважденье.
И, может быть, как минут наши сроки,
Нам смерть откроет новые страницы,
Зов жизни в нас не будет знать границы...
Прощайся же, душа, - и в мир широкий!

На Север, на Север лежит Ваш путь,
Пред Вами открыт простор.
Холодный воздух врывается в грудь,
Чернеют вершины гор.
Бледен Восток, и Запад кровав,
И Юг за спиной незрим, -
А с Севера веет запахом трав,
И ноздри щекочет дым.

А мы остаемся в чужом краю,
Куда Вы нас привели.
Мы с Вами сражались в одном бою,
И вот - Вы скрылись вдали.
Но все же мы глаз не можем свести
С тропы, ведущей туда,
Где Вам заменяет свет на пути
Единственная звезда.

20.06.2003

О, спасибо за критику.  Мне эти моменты (как и многие другие) и самому не нравятся, но лучшего я пока не придумал. Может быть, еще получится.

Paul Verlaine
EN SOURDINE

Calmes dans le demi-jour
Que les branches hautes font,
Penetrons bien notre amour
De ce silence profond.

Melons nos ames, nos coeurs
Et nos sens extasies
Parmi des vagues languers
Des pins et des arbousiers.

Ferme tes yeux a demi,
Croise tes bras sur ton sein,
Et de ton coeur endormi
Chasse a jamais tout dessein.

Laissons-nous persuader
Au souffle berceur et doux
Qui vient a tes pieds rider
Les ondes du gazon roux.

Et quand, solennel, le soir
Des chenes noirs tombera,
Voix de notre desespoir,
Le rossignol chantera.


Поль Верлен
ПОД СУРДИНКУ

Успокоимся без слов
Средь листвы в тени лесной,
Пусть проникнется любовь
Величавой тишиной.

Слив сердца в единый лад,
Отдадимся ей сполна,
Где таинственно скорбят
Земляничник и сосна.

Ты глаза полуприкрой,
Руки на груди скрести,
Чтобы дум постылый рой
С сердца сонного сгрести.

Пусть владеет нами лишь
Этот легкий ветерок,
Что траву, где ты стоишь,
У твоих колышет ног.

А когда в вечерний час
Сумрак спустится с ветвей,
Как отчаяния глас,
Нас окликнет соловей.