Айну стоял на грани Мира и смотрел в Ничто, перебирая в памяти Песнь. Песнь, которую он не спел... Там, за гранью, сияло облачко живого света - Эа, Мир Сущий. Мир Предпетый. Не им предпетый...
Он стоял так все чаще и все дольше, не решаясь шагнуть вперед, не имея сил отвернуться навсегда. Арда звала его.
-Что гнетет тебя? - услышал он вопрос, обращенный к самой сути его, вопрос, полный любви и ласки.
- Мир, сотворенный Песнью, не дает мне покоя, - выдохнул Айну. - Когда звучала Песнь, я пел то, что Ты вложил в меня, но когда Мелькор внес свое искажение в замысел, я смутился. Он поет то, чего Ты не вкладывал в него, не то - но свое, подумал я и замолчал, потому что не захотел петь задуманное не мною.
- Но и задуманного Мелькором ты петь не стал, - сказал голос.
- Потому что это тоже было бы не мое, - ответил Айну. - Я замолчал и молчал до тех пор, пока Ты не подал знак молчать всем прочим. Могу ли я теперь идти в Эа, я - промолчавший? Струсивший?
- Ты считаешь себя трусом потому, что не последовал за Мелькором?
- Нет. Потому что не посмел спеть свое.
- Так спой мне. Спой и иди - Миру Сущему лучше знать, кто ему нужен, - прозвучал ответ. - Вала Тулкас сошел в Эа уже после того, как пал Мелькор и началась война между ним и другими Валар, и остался там. Почему же ты боишься ответить зову? Может, ты страшишься последствий этого шага?
- Каких?
- Валар навсегда связаны с Эа. Айну, сошедший на Арду, становится Валой и неразрывно соединяется с жизнью Мира Сущего.
- Я этого не боюсь. Слушай...
Песнь его была неумелой, робкой, но в ней звучали тоска и печаль - печаль по тем, кто не мог постоять за себя в битвах Великих. Тоска по жизни, бесцельно уничтоженной и даже не замеченной. Жажда взять эту жизнь в ладони, сохранить, уберечь...
- Я слаб, - сказал Айну. - Сила Валар сродни бушующему пламени, моя сила - еле видной искре. Но я мог бы попытаться... если Ты мне позволишь. И поможешь.
- Позволю и помогу. Не ты первый услышал зов Арды, думаю, что и последним не будешь. Так что мне есть кого послать с тобой, Вала Тинве. Тебе не придется трудиться в одиночестве...
***
Падал снег.
Конец марта принес оттепель и мягкие, печальные снегопады, словно весна из жалости позволила уходящей зиме подновить свои творения, подпорченные ранним теплом.
Старый дуб пробуждался. Налетающий временами упругий весенний ветер возвращал его к жизни. Как могучий олень-рогач, почуявший близость соперника и замерший в ожидании схватки, старый дуб темнел среди густой поросли, устремив в хмурое серое небо огромные ветви-рога.
Почти каждый вечер к дубу приходила Она. Неуловимо легким движением бросала пушистое, гибкое тело в развилку ствола, изрезанного глубокими морщинами, и долго думала о чем-то своем, и дубу было легко и спокойно.
Сегодня она не придет.
Уже никогда не придет, потому что...
Она часто смотрела в небо. Дуб понимал: там был их дом, он еще помнил - он не умел забывать - о том, как смотрел когда-то из-за пределов мира на жизнь, сияющую во тьме. Еще вчера их было двое - помнивших. Теперь он остался один. И от этого было горько, и не радовал весенний ветер...
Этим утром словно острая боль протекла по могучему стволу, разрывая толстую кору, скручивая в судороге узловатые сучья. Она вернулась домой. А он вернуться не мог. Он сам избрал свой жребий. Даже тогда, когда Великие покинули Эа и ушли, он не смог отречься от тех, кого принял под свою защиту. Он остался - навсегда. До конца Мира.
Теперь он мог только вспоминать...
***
Мир Сущий обнял его, как ребенок обнимает мать - ликуя и трепеща. Опомнившись после этого объятия, Вала Тинве ощутил чье-то присутствие и оглянулся. Он находился на краю поляны, а за спиной стояли его спутники.
Их было пятеро - все столь же слабые, как и он, все столь же влюбленные в жизнь этого мира, с той только разницей, что он был Валой, а они - Майар. Переглянувшись, его спутники изменили облик. Шумно хлопая крыльями, из травы поднялся ворон и некоторое время возился над головами, умащиваясь на ветке. Сверкнул в густой листве соболий мех. У подножия дерева лег тигр, лениво щуря желтые глаза. Волк жадно принюхивался к запахам леса, а молодая рысь игриво поддела лапой полосатый тигриный хвост и мгновенно взобралась на дерево - поближе к ворону, нисколько не обеспокоенному этим соседством. Всех роднили два отличия от обычных животных - разумный взгляд и белая окраска шерсти и перьев.
Вала Тинве поискал сознание Йаванны, осторожно коснулся, спрашивая дозволения заботиться о ее творениях, получил благословение и вышел на середину поляны. Через мгновение там, где он стоял, возник молодой дубок. Пощальный шелест листвы, мягкая поступь лап, шелест крыльев - поляна опустела. Вала Тинве остался в одиночестве, его спутники ушли, ведомые зовом своего сердца, но соединившие их незримые узы всегда позволяли Вале Тинве знать, где они и что с ними.
Огромные пространства первозданного леса ушли из-под власти Тьмы.
***
Он помнил визит Падшего. Появление нового Валы не могло пройти незамеченным, но в места, оказавшиеся под его покровительством, приспешникам Мелькора ходу больше не было. И он пришел сам.
Тень скользнула над поляной, на миг заслонив солнце, зашумели, складываясь, черные крылья, и Восставший В Мощи шагнул к изрядно подросшему дубу, узнавая.
- Ты не пел с остальными, - сказал он, касаясь ствола. Листва затрепетала, и в шелесте листьев отчетливо прозвучало:
- Я не пел и с тобой.
- Ты не пел с остальными, - повторил Черный Вала. - Ты не захотел быть рабом. Значит, нам с тобой по дороге. Поему ты не пускаешь к себе тех, кто последовал за мной?
- Я не пел и с тобой, - повторил Вала Тинве. - Почему ты думаешь, брат мой, что промолчавший среди поющих станет вторить тебе? Или тебе самому нужны рабы?
- Я несу свободу.
- Ты несешь рабство. Кто не с тобой, тот против тебя, разве не так?
- А ты не со мной?
- Не с тобой. И не с ними. Мне нет дела до ваших сражений. Мне нет дела до вашей правоты или неправоты. Мне есть дело только до того, что растет и дышит на этой земле.
- А что ты скажешь, когда война ворвется в твой уютный лес? - спросил Черный Вала. - Когда воинство Валар сломает и сожжет твои деревья? Когда звери и птицы будут перестреляны охотниками Оромэ? Что ты скажешь тогда?
- Я скажу теперь - пока я здесь, этого леса война не коснется. Я не могу защитить все деревья, всех зверей и птиц. Но что могу, я защищаю. По крайней мере хотя бы этот лес сохранится в неприкосновенности. Прощай, Мелькор. Нам не о чем говорить.
Черный Вала покачал головой, взмахнул крыльями и исчез в небе, но разума Валы Тинве коснулась его прощальная мысль: "Как знать..."
***
Первым был волк.
Многое изменилось к тому времени в Эа: Мелькор был заточен в чертогах Мандоса, порождения Тьмы таились по своим логовищам, не смея высунуть носа, и звучало пение эльфов, веселя сердце одинокого Валы. Казалось бы, неоткуда было ждать беды.
Но в одну из ночей жгучая боль пронзила Валу Тинве, и первые трещины избороздили его кору. Белый волк сошелся в схватке с кем-то из приспешников Мелькора, не пропустил его к сердцу заповедного Леса - но и сам пал в схватке. Он не был Валой, и дух его отлетел к небесным чертогам, полный грусти и радости. Грусти - потому что пришлось покинуть этот мир. Радости - потому что он возвращался домой.
Потом ушел тигр - обстоятельств его гибели Вала Тинве не знал, слишком далеко это случилось.
Однажды он перестал ощущать ворона.
А соболя убили ради драгоценной белоснежной шкурки.
С ним осталась одна рысь.
Эпохи сменяли одна другую, Мелькор был изгнан за пределы Эа, война за войной прокатывались по истерзанной плоти Мира, и однажды смертный ступил на Блаженный Берег, объявляя своим владением эту священную землю. В этот миг Валар отреклись от своей власти над Ардой. Ему было предложено уйти тоже и жить в блаженстве и покое, но он вспомнил свои слова: "Пока я здесь, этого леса война не коснется..."
Вала Тинве остался хранить свой заповедный лес.
***
Деревья могут видеть звезды даже днем. И одинокий старый дуб, пробуждающийся от зимней спячки, тянул могучие ветви к небу в немом призыве к звезде, которая - он знал - звалась Звездой Надежды.
Падал снег.
Падал медленно и плавно, совсем по-зимнему, и укрывал все вокруг - мокрые темные деревья, робкие первые проталинки, опавшие ветки, кусочки коры, бурые прошлогодние листья на посеревших сугробах. И следы рысьих лап у подножия могучего ствола постепенно исчезали под ослепительным покровом сплошной белизны.

А за что убивать, Дара?..
(несколько позже) А вот мне почему-то кажется, что это в "Сказки" надо... просто по ощущениям.

А за что убивать, Дара?..

Так оно ж того...  апокриф, однако.  :(

Ну и что, что апокриф?   ??? ::) Мы, типа, и сами такие  ;D

Сейчас чего скажу...

Цитировать:

Он стоял так все чаще и все дольше, не решаясь шагнуть вперед, не имея сил отвернуться навсегда.

"Он приходил сюда все чаще, все дольше стоял здесь, не решаясь..." - далее по тексту; "стоять чаще" нельзя, все-таки.
Множественное число от "майя" - "майяр" (или "майа - майар"); у тебя в единственном.
А "Падшего" оставляю на твоей совести ;)

Мне не нравится, что Мелькор здесь крылатый. Насколько я знаю, у Профессора такого нигде нет - поправьте, если ошибаюсь. Крылья Мелькора - это образ именно из ЧКА, очень характерный. И получается, по ощущению, смешение апокрифов.

Тэсса, ну и что? Где-то написано, что апокриф должен быть строго по Профессору апокрифом?  ;)  :D "Правил написания апокрифов" еще никто не создал и вряд ли создаст... да и вообще...  :-X

Элхэ, правил написания апокрифов, сколь я знаю, нет. Наверное, к счастью. ;)

Я и говорю "мне не нравится". Лично мне. Потому что хочется многообразия, хочется разных взглядов, непохожих. И когда где-то всплывают образы из ЧКА, меня это всегда несколько разочаровывает. Не потому что образы не нравятся (образы как раз нравятся), а потому что получается... стандарт, что ли. Размывание образов.

Апокриф порой становится новым каноном, появляется апологетика, потом - новые апокрифы, порой - по отношению и к первоисточнику, и к апокрифу "номер 1"... В фэндоме удачный апокриф становится "данностью" наряду с исходником, и кто-то уже захочет полемизировать с ним, или будет исходить из данности апокрифа в той или иной мере...

А может, то, что показалось аллюзией на ЧКА (крылья), было и вовсе указанием на Падшего Ангела? А, может, ЧКА тут вообще неи при чем? А?  ;) ;D

Спасибо, Дара!

Но... впервые озадачился. Убитый, погибший майа. Я нигде не упомню такого прецедента. По JRRT такое вообще возможно? И если да, то он покидает Эа и возвращается к Единому?

Элхэ, я думаю, ответить на вопрос насчет аллюзии может только автор. :) Но ассоциация с ЧКА возникает очень четкая. И наверняка не только у меня.

Allor, да, пожалуй. Но когда какой-то апокриф строится именно на основе ЧКА там, по-моему, будут на своем месте и образы из ЧКА. А у Дары, по моему впечатлению, рассказ не о реальности ЧКА, поэтому крылатый Мелькор меня и смущает.

Может, это, конечно, моя личная заморочка, но крылья Мелькора из ЧКА я воспринимаю как отражение его личности. Не как механическую деталь. Поэтому, когда я вижу те же крылья у Мелькора из какого-нибудь другого апокрифа, и личность при этом иная, мне... ну, странно.

Мне понравилось.  :)И ассоциация с ЧКА не помешала.
вот только "приспешники Мелькора" - царапнуло... :-/

*очень озадаченно таращится на отзывы*
Что, серьезно - насчет крыльев? Ну, что у Профессора их не было? Тьфу. В смысле, у Профессора Мелькор без крыльев? Упс... а я почему-то свято была уверена, что с оными... и что теперь делать? Отрывать жалко... может, пусть его дальше летает?
А вообще идею дали, ошарашив меня тем, что Тома Бомбадила некоторые склонны считать Валой. Раз Бомбадил бесхозный Вала, почему не быть еще одному (или не одному)? Ну, вот... наваяла.
На самом деле я понятия не имею, Майяр убиваемы или нет, и если да, то куда потом деваются. Я ведь не знаток, так - в пределах Силя и ВК. Получился авторский произвол, да?

Цитировать:

А вообще идею дали, ошарашив меня тем, что Тома Бомбадила некоторые склонны считать Валой.

А, знакомо.  :) Это идея из "Саги о Звездном Сильмариле".