Хочется здравой критики. Хотя бы немножко. Можно, я буду по главам выкладывать?

I. Потерянная Королева

…О чем мне поведать, почтенные?
О том ли, как цветут липы в лесах Эландэ, а у красивых поселянок кружатся от медового запаха головы?
Или о том, как плещут воды Эрили, умеющему слушать повествуя о делах необычайных?
Давно миновали те времена, когда умели рассказывать так, что пряный запах леса врывался в застоявшийся воздух домов, и ржали кони, и свистели стрелы у самого уха слушателей, - когда рассказ был Действом. Тогда умели рассказывать, но умели и слушать…
Те времена миновали, и не мне, косноязычному, случайному свидетелю случайных событий, равняться с древними волшебниками, умевшими одним только словом распахнуть дверь в чудесный мир давно забытых сказок. Я не стану даже пытаться.
Я расскажу вам о другом.
Там не будет великих героев и великих предателей.
Там не будет великого волшебства. Там будут только жизни, свидетелем которых я стал волею судьбы.
Итак, внимайте, почтенные.
Я начинаю сказы об Аркании…

Ломкие, желтые от времени страницы издавали слабый, сладковатый запах пыли и тлена. Буквы старого лаксорского письма, похожие на суетливых муравьев, встречались, цеплялись друг за друга, снова разбегались… складывались в слова… Слова, которым уже никогда не зазвучать внятной человеческой речью, ибо не осталось в мире людей, способных прочесть причудливую вязь древней письменности…
Одно из самых странных качеств человека – неодолимая тяга к письму. От детских каракулей на заборе или на задней стене дома до таких вот заведомо обреченных на неудачу попыток докричаться, сквозь вереницу лет, веков, тысячелетий рассказать, предупредить, остеречь…
Обреченных уже потому, что каждому времени – свой опыт, и то, что казалось бесценным поколение назад, может враз утратить всякую ценность. Смертные этого не понимают – не успевают понять, жизнь человеческая слишком коротка для этого.
Смертные… мотыльки-однодневки, чей век длится меньше мига по сравнению с вечностью эльфов. Вся их жизнь – мгновение, дрогнули ресницы Вечности – и нет их… Может, они были бы более счастливы, не будь им вечным искусом, вечным напоминанием о собственной ущербности бесконечная – по человеческим меркам, конечно, - жизнь Перворожденных… Их гнетет хрупкость и мгновенность собственного существования, они чувствуют себя зависшими над пропастью за мгновение до того, как начнется падение, а смерть…
Почему смертные так боятся смерти?
Дара вздохнула и отложила книгу. Легко поднявшись с резной скамьи, она подошла к окну библиотеки.
Закат умирал.
Медленно и неуловимо гасли краски, бледнели переливы цвета, легкие перья облаков из голубовато-белых стали огненными, потемнели до глубокой синевы, потом словно растворились в ночном небе… и лишь на самом горизонте еще светлела полоска зари да тлели багровыми угольками ледяные венцы Оссэри - Каменного Лабиринта…
Закат умирал каждый день, но за ночью всегда приходил рассвет. Так умирают эльфы, когда устают нести груз потерь, когда бессильным против раны или болезни оказывается умение целителей. Они всегда возвращаются, лишь бы было куда вернуться, пусть даже вечность спустя. Лишь бы в жилах тех, кто будет жить тогда, текла хоть капелька, пусть самая малая, священной крови Даны. Однажды эта кровь может проснуться, и тогда тот, в ком она пела, станет Вернувшимся.
Эльфы навсегда привязаны к этому миру…

Пути же смертных неисповедимы. Они уходят не возвращаясь, их закат – раз и навсегда, и никто не знает, где застигает их рассвет.
А рассвет быть должен. Не может не быть – ибо ничто и никто не умирает навсегда, не исчезает бесследно. Но то, что эльфы считают величайшим даром, благословением Даны людям, сами люди считают проклятием.
Они хотели бы жить вечно!
Но как вынести вечность тому, кто не создан для вечности?
Люди скорбят, провожая умерших родных и друзей. Эльфы скорбят тоже – но эльфы знают, что придет время, и все вернется на круги своя, и угасшая в болезни рождения мать однажды снова обнимет свое дитя, и сраженный в бою друг поднимет заздравную чашу с искристым напитком, веющим запахом лета, и все повторится вновь… Но как провожать смертному, вдруг ставшему бессмертным – навсегда? Хоронить детей, внуков, правнуков, путаться в поколениях и именах, терять разум, не приспособленный к бессмертию?
Говорят, однажды подвижник из смертных сумел вымолить себе бессмертие. И даже наслаждался им – несколько веков.
Остаток вечности он посвятил вымаливанию смерти…

Страницы пахли пылью. От этого становилось грустно и немного зябко. Голос мертвого человека шептал с них спустя тысячелетия, но люди уже не слышали этого шепота. Только эльфы еще могли читать эти знаки… Дара взяла книгу и вышла из библиотеки.
Светильник едва рассеивал темноту на открытой террасе, но читать было можно.
Усевшись поудобнее, принцесса звонко хлопнула себя по щеке.
Смертные, бессмертные – комарам было все равно.

Благословенна в веках Аркания!
    Изобильны ее поля и богаты дичью леса, и жители ее блещут красотой и славятся завидным долголетием - а как же иначе, если текут в их жилах крохотные капельки Старшей Крови? Еще помнит Аркания времена, когда не было потаенным Потаенное Королевство, и если память одного человека не в силах хранить историю земли, то память самой земли сохраняет историю. Много веков прошло с тех пор, как эльфы покинули Арканию, но и по сей день живут названия, данные ими, и их смертные наследники повторяют имена, в которых уже не понимают ни звука.
     В Аркании живут смертные, но леса Эландэ и ныне - леса Эландэ, звонкоструйная Эриль осталась Эрилью, а холмы Дэль-Гервада, под тонким слоем почвы скрывающие залежи белоснежных известняков, так и зовутся Дэль-Гервадом. Когда-то из белого камня строились многостенные и многобашенные города, и ослепительные дворцы эльфийских владык, теперь же из дэль-гервадского известняка возводятся хоромы удельных князей смертных.
      О кружевной каменной резьбе, которой покрыты были стены эльфийских построек, не осталось ныне и легенд, но чему удивляться? Потаенные были бессмертны, они могли тратить годы, протекающие мимо них, на украшение своего жилища, люди же слишком торопились жить. Были бы стены достаточно крепкими, чтобы отразить налет знаменитой лаксорской конницы, а резьба... А что резьба? Разве вражеский полководец отступит от стен, плененный ее красотой? Не очень-то она помогла Первым - даром, что ли, попрятались они в каменном лабиринте Оссэри, за Эландэ? И следа не осталось от белокаменных городов...
Контродоры говорят, что никто не штурмовал эльфийских укреплений. Говорят даже, что укреплений не было вообще. Стены были драгоценными поясами городов, веками создавалась их красота, и по резьбе можно было судить, какой народ обосновался в тех местах – ибо тогда много было разных племен у Перворожденных. Еще говорят, что стены были полыми внутри, и в них эльфы держали склады зерна, тканей и всего прочего, потребного им. Наверное, это было разумно – амбары и склады не портили красоты эльфийских городов. Но прочности стенам это вряд ли прибавило, и когда пришла лаксорская конница…

Дара снова отложила найденную книгу. Она знала, что было, когда пришла лаксорская конница. Знала понаслышке, по воспоминаниям переживших эту войну. И никакого удовольствия эти воспоминания ей не доставляли. Но если книга была написана после этих событий, то непонятно, как она вообще попала в библиотеку Владыки. После Сокрытия контактов со смертными эльфы почти не поддерживали… Жаль.
Заветной мечтой ненаследной принцессы было отыскать свидетельство тех времен, когда люди и эльфы еще жили вместе. Откуда взялся жгучий интерес к эпохе до Сокрытия, она и сама не знала. Возможно, чтобы лучше понять истоки того конфликта, который заставил Рану Лебедь совершить свое легендарное путешествие. Чтобы понять смертных. Чтобы…
Об этом она запрещала себе даже думать.

…Хурс ведает, когда упали в землю первые семена вражды, но всходы были обильны, и горькие зерна вызревали в тучных колосьях. А когда прошла жатва, ничего не осталось в Аркании, что напоминало бы о Бессмертном народе. Говорили певцы Великой, что эльфы ушли по доброй воле. В одночасье перенесли города свои и священные рощи туда, где не ступала нога смертного человека и где теперь находится Потаенное Королевство. Но мало верится в это…
Эльфы весьма искусны в волшебстве и могут напустить туману, отвести глаза погоне, и не всякая стрела их берет – только заговоренная, но города со всеми домами, башнями, стенами, священные рощи с тысячелетними деревьями, в которых, говорят, жили души их покойников, утащить к Неназываемому на рога… в это поверить невозможно.
Не осталось и камешка от тех городов, но волшебство ли стерло их с лика земного? Обработанный известняк – слишком ценная вещь, чтобы позволить ему просто так валяться и зарастать дерном. Воины разрушили резные стены. А поселяне разобрали на постройки дармовой камень, стесав предварительно резьбу – мало ли, а вдруг в ней есть волшебство? Вот и вся магия…
Кто был виноват в начавшейся войне, не мне судить, но думаю я, что немалая доля вины лежит на самих Бессмертных. Слишком красивы были они, и слишком часто в людских семьях рождались дети с заостренными кончиками ушей и характерным разрезом глаз. И слишком много пропадало в людских селениях детей…

Губы принцессы тронула горькая улыбка.
Неведомый автор этих строк был по-своему прав. Женщины эльфов были неплодовиты – трое детей в семье были великой редкостью и знаком особой милости Даны. А люди, пришедшие с севера, принесли с собой болезни, которые ох как нескоро выучились лечить целители, и бесконечные войны из-за земли, в которых гибли мужчины. Раса вымирала.
И спасением для нее стали виновники ее вырождения. Женщины смертных жили мало, но рожали часто. Их привлекали прекрасные и бессмертные эльфы. И очень скоро на свет стали появляться дети от смешанных браков. Очень скоро выяснилось, что полуэльфы наделены собственным даром – в один прекрасный день их застигал Выбор. Выбор дальнейшего пути, выбор сути. Достаточно было избрать Путь Эльфов, и смертная суть переставала проявлять себя. Мерцающим серебром начинали отливать быстро светлеющие волосы, менялись очертания фигуры, походка, голос. Проходило совсем немного времени, и полуэльф становился эльфом. Выбор Пути Людей словно усыплял бессмертную суть: полуэльф внешне оставался таким, как был, старился медленно – но все-таки старился и в конце концов умирал. А его потомки несли в себе заснувшую Старшую Кровь, с каждым поколением становясь все более похожими на людей. И Выбора у них уже не было… Но мало кто выбирал участь людей, и число эльфов стало быстро возрастать.
А потом выяснилось, что смешанные браки не только спасительны, но и губительны. Эльфы жили, как мерцали звезды. Люди же пылали, и их огонь обжигал бессмертные души. Смертные жены беззаветно любили своих бессмертных мужей, смертные мужья… их было мало, но они все-таки были. И тоже любили своих бессмертных жен – яростной, всепоглощающей, жадной любовью. Но потом те и другие старились и умирали. Умирали навсегда, и покинутые бессмертные, обожженные пламенем человеческой любви, вдруг понимали, что мир опустел. Тоже – навсегда…
Ни один из сожженных смертной любовью так и не нашел в себе сил жить дальше. А потом у них не нашлось сил, чтобы вернуться. Вечное небытие оказалось притягательнее вечной боли. И тогда эльфы перестали жениться на смертных женщинах.
Но полуэльфы рождаться от этого не перестали…
Наверное, именно тогда и легли в благодатную почву семена гнева – когда одна жаркая ночь дарила смертной женщине дитя, способное стать бессмертным. Справедливости ради стоило бы, наверное, заметить, что сами женщины на это шли весьма охотно – какая мать не захочет, чтобы ее дети никогда не умирали?
Дети-полукровки, на которых недобро поглядывали обманутые мужья, стали исчезать. А с ними вместе начали исчезать сироты, которых много появилось после первых же стычек между эльфами и людьми, болезней, голода… Наверное, это было слишком жестоко – отнимать у матери дитя, пусть даже законный муж и не имел к нему никакого отношения – она-то имела! Но это было слишком давно, чтобы могли судить даже бессмертные…
Все было совсем по-другому теперь, когда Сокрытие стало седой древностью. Когда Потаенное Королевство принимает и отправляет послов. Когда армия смертных не сумеет пройти Каменный Лабиринт – попытки были…
Все теперь по-другому, и кажется, всегда было так, а не иначе.
По-другому ли?
Ночная бабочка ударилась о хрустальные грани лампы, упала на пол, трепеща крылышками. Полежав, взлетела и снова ринулась на свет…
Если эльфы однажды вернутся…
Об этом она запрещала себе даже думать.

Лююууууудииииии!!!!!!!!
Ну попинайте кто-нибудь, а?
Неужели все настолько ужасно и банально, что даже сказать нечего?
:-[

Мало :)
Это присказка пока еще. А где же сказка? Сказку давай!! :) :) :)

Ну, попробую погрызть... :) Все нижеследующее, разумеется, имха.


Цитировать:

Там будут только жизни, свидетелем которых я стал волею судьбы

Оборот "свидетель жизни" немного ухо режет.


Цитировать:

От детских каракулей на заборе

Из нашего мира. Если не ошибаюсь, сплошные дощатые заборы - изобретение времен довольно-таки поздних.


Цитировать:

Они уходят не возвращаясь, их закат – раз и навсегда, и никто не знает, где застигает их рассвет.

Во-первых, "они уходят, не возвращаясь" - нехорошо. Может быть, будет лучше что-нибудь вроде "они уходят - и не возвращаются". Во-вторых, если я правильно понимаю, под "рассветом" понимается следующее воплощение, и тогда "застигает", имхо, не очень хорошо подходит по смыслу.


Цитировать:

смертные наследники повторяют имена, в которых уже не понимают ни звука.

"Не понимать ни звука" в данном контексте нехорошо. Ведь они их произносят, значит, звуки как раз понимают прекрасно.


Цитировать:

залежи белоснежных известняков

Эээ... Чего-то я не поняла. Известняк - это ведь порода такая, не правда ли? Тогда почему "залежи"?


Цитировать:

Эльфы весьма искусны в волшебстве и могут напустить туману

"Напустить туману" в данном контексте выглядит нехорошо.


Цитировать:

жили души их покойников

Лучше - "жили души погибших"

Entaniel, по поводу "залежей известняков" - тут Дара права. И Вы тоже. :)
Потому что известняк - именно что порода. А породы, с точки зрения геологии - залегают. Залежи руд, залежи того-сего... Известняк тут залегает вполне уместно. Пластом. ;)

Полазала по словорям. Насчет залежей - и вправду мой глюк. Дара, сорри :-[. Эртхельге, спасибо :)

Всегда пожалуйста! :)

"Сказку давай!!"

Ага. Ладно, начинаю давать. Сегодня вечером.

"сплошные дощатые заборы - изобретение времен довольно-таки поздних"

Мир не наш. Кроме того, дощатых забров там и не было - каменные. А то чревато...

"Может быть, будет лучше что-нибудь вроде "они уходят - и не возвращаются".

Ммммммм...может быть. Подумаю. Над остальным - тоже.

"Не понимать ни звука" в данном контексте нехорошо. Ведь они их произносят, значит, звуки как раз понимают прекрасно. "

:-[ Ляп!

Спасибо!

Кроме того, дощатых забров там и не было - каменные.
Дара, а может, лучше "каменный забор" обозвать стеной? Имхо, как-то логичнее...

Хорошая штука....
Мне очень понравилось.
Даже очень-очень.

В конце книги Дара обнаружила записанные автором истории, которые ему случалось слышать во время своих странствий.    
Простонародная речь поначалу вызывала легкое раздражение, но вскоре принцесса перестала замечать ее, погрузившись в неожиданно волнующее произведение.

        Правда, Потаенные в своем королевстве не совсем от людей скрылись, до сих пор по Арка-нии странствуют - и по торговым делам, и просто так. А поскольку красоты они нечеловече-ской, то жен от них лучше подальше держать: сами-то эльфы на смертных не падкие, но если женщина чего пожелала, отказа ей не будет - обычай у них такой, знаете ли. И по сей день полуэльфы рождаются - обличьем вылитый Потаенный, только мастью всегда не в отца. Не передается цвет волос по наследству.
       Правда и то, что эльфы от своих отпрысков не отказываются - если что произошло, мо-жет все время, пока женщина в тягости,  носу не показать, но к родам является, будто чует. И начинает уговаривать отдать ему ребенка.
      Если согласится мать, сразу, как явится дитя на свет, отец его в свой плащ завернет - и был таков. А через некоторое время от него дары привозят - бывает, и арханского жеребца приведут. Не чистокровного, конечно, но бывало, что даже полукровку дарили. Такого продашь - и внукам до самой старости на безбедную жизнь хватит.  
      Если же не отдавали ребенка, и муж согрешившей женщины дитя признавал своим, то эльф, как правило, отступался, но даров еще больше присылал, чем за отданного младенца. Только девочек никогда не оставляли Первые среди людей. Могли для вида отступиться, но ед-ва отнимали от груди, исчезала дочка, будто сквозь землю проваливалась. Отсюда и сказка пошла, будто эльфы людских детей воруют. Красть-то крадут, да только своих.
      А ежели у муженька дури хватало хоть раз жену попрекнуть прижитым дитем - все, ис-чезал и ребенок, и жена вместе с ним. Не любят, видишь ли, Потаенные, когда мать их дитяти обижают. Ну, а уж если на ребенка руку поднял... Тут, почтенные, и Хурс не защитит. Таким эльфы мстят беспощадно.
      И никогда они своих женщин людям не показывают - даже тех, что от смертных прижи-ли. Говорят, настолько прекрасны эльфийки, что не в силах человек себя сдерживать, глядя на них. И раскаешься потом, а поздно будет - за насилие у эльфов преступники, говорят, тысячу раз умирают. Разными способами.
      Раз только был случай в Потаенном Королевстве... такой, что аж до людей эхо докати-лось. Вот как об этом со слов контродоров рассказывал мне бродячий певец: жена Владыки родила дочь, что называется, ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца. Молодца искали долго, но так и не нашли - а может, плохо искали. Смешнее всего то оказалось, почтенные, что на момент, когда дитя зачиналось, ни одного смертного в Архане вообще не было - ни купца, ни посла, ни менестреля. А Королева молчит. Правда, Владыка с ней не развелся, но дочку не слишком жаловал, даже наследства лишил. Да и росла она сущим сорванцом. А как выросла, вся Архана за голову взялась - ни женихов, ни нарядов ей не надобно, подавайте коня, да оружие, да лютню. Кто ее мечом владеть выучил - тоже непонятно, да и песенному складу вроде учителей не было. А Королева-то все-таки вину за собой знала, потому как угасла в одночасье, едва дитя ходить научилось. Бессмертны Первые, но бывает - уходят сами, а куда - Хурс их знает. А Королева-то совсем юная была, по их счету... Скандал, почтенные, сущий скандал...


Дара уставилась на книгу, как на внезапно появившуюся в руках подкаменную гадюку. Принцесса-полукровка, лишенная права наследования из-за того, что отец ее остался неизвестным. Не из-за того, что он был человеком - просто из-за того, что никто не знал его имени. Единственная за всю историю королевского рода полукровка. Дара Ливень...
Эта книга была написана уже после ее рождения. Но у эльфов долгая память...

***
Жена Владыки Потаенного Королевства готовилась разрешиться от бремени. Она уже подарила супругу наследника, теперь же в королевском семействе ожидали рождения дочери. До родов оставались считанные дни, и Королева Ллин Голубка удалилась в особые покои, где никто не смел беспокоить ее без приглашения - даже Король. При ней была только одна фрейлина - близкая подруга Королевы, и это она доложила Ллин, что к дверям покоев явился некий человек, назвался контродором и просит аудиенции.
      Собственно, контродор мог войти и без позволения: представители древнего ордена певцов Девин могли входить куда угодно, хоть в королевскую спальню в первую брачную ночь, если бы сочли это необходимым. Просьба об аудиенции была не более чем знаком почтения: контродоры чтили Матерь Миров, и любая женщина, тем более готовящаяся стать матерью, воспринималась ими в некотором смысле как воплощение их богини.
     Контродорам не отказывают - Королева милостиво изъявила согласие, явившийся певец поч-тительно благодарил за оказанную милость, и оба при этом знали, кто тут истинный господин.
     - Вы, сударь, наверное, издалека? - начала Королева, отсылая жестом фрейлину.
     - Да, Ваше Величество. Девин открыла мне некие тайны, касающиеся Вашего рода, и я поспешил в Потаенное Королевство. Я счастлив, что не опоздал...
     Королева чуть заметно нахмурилась: дело явно касалось ее ребенка.
     - Что же открыла вам Благая, сударь? Надеюсь, вы принесли мне добрые вести?
     Певец печально покачал головой:
     - Я был бы счастлив сделать это, Ваше Величество. Но... У меня было видение. Над благо-словенной Арханой собираются тучи, моя Королева. Я видел Корону Арханы - на челе смертной. Я видел - война пришла в Потаенное Королевство. Я видел - белокаменные дворцы в руинах и черное от дыма пожарищ небо... и пустой трон.
      - И ничего нельзя изменить?! - ужаснулась Королева.
      - Можно. Поэтому я здесь.
      - Говорите.
      Певец склонился в поклоне и медленно выпрямился. На Ллин смотрел совсем другой человек, и Королева, с ее древней эльфийской мудростью и дарами, данными Старшей Крови Даной, была младенцем перед ним - Знающим. И голос у него был другой - отстраненный, не предполагающий возражений:
      - Необходимо сделать так, чтобы Вашего ребенка считали незаконнорожденным.
      - Что?!
      - Будущее Арханы в руках не рожденной девочки, Ваше Величество. Будет такой момент, когда только она сможет спасти жизнь Короля и покой Арханы. Девин дала ей неженскую душу и прекрасную внешность. Если она будет считаться родной дочерью Короля, к тому времени, когда начнутся трагические события, она будет уже замужем и не будет готова к выполнению своей миссии. Незаконнорожденную же дочь Король предоставит ее собственной судьбе, и таким образом она сможет стать тем, кем ей быть предопределено. Я скорблю вместе с Вами, Ваше Величество, и скорбь моя еще глубже от того, что именно я причинил Вам боль. Но это неизбежно.
     Веки Королевы бессильно опустились.
     - Как вы хотите этого достичь? Я не изменяла мужу, девочка - дочь Короля. А свершенное сделать не бывшим не могут даже боги.
     - Я не собираюсь менять прошлое, Ваше Величество. Но я вынужден просить Вас позволить мне наложить на ребенка одно заклятие... оно не повредит ни девочке, ни Вам. Это заклятие иллюзии. Вы, если захотите, будете видеть истинный облик маленькой принцессы, этой возможности я у Вас не отниму - я и так слишком жесток с Вами. Но все остальные будут видеть... полукровку. Мне больно просить Вас принять на себя бремя позора. Но иначе Архана падет. И не только Архана...
     Ллин Голубка молчала.  Молчал и контродор. Он сказал все, что должно было быть сказано, и уж всяко не собирался говорить, что от ее согласия или несогласия уже ничего не зависит. Он наложил заклятие, едва вошел в комнату, и если разгневанная женщина одержит верх над Королевой и прикажет гнать в шею или даже казнить оскорбителя - задача все равно будет выполнена. Даже эльфам не снять заклятия, наложенного глашатаем Великой... разве только драконы справятся с этим, но где же Владыке добыть дракона? Да еще такого, который решился бы нарушить волю Девин?
     Королева открыла глаза.
     - Вы слышали балладу о Ране Лебедь? Впрочем, о чем это я - вы же контродор... Как женщина и мать я в ужасе и отчаянии, но я знаю, как относятся к женщинам и матерям служители Девин, и если уж вы посмели явиться сюда и говорить такое будущей матери, значит, другого исхода действительно не было и быть не могло. Как подданная Короля Арханы я обязана сделать все для того, чтобы Архана его не лишилась. Как Королева Арханы я должна забыть о себе и сделать все возможное для того, чтобы предотвратить падение страны, хранить которую до последнего вздоха я клялась, вступая на трон... Целая речь, не правда ли? Даже смешно... Я хотела сказать - делайте свое дело, сударь... пока у меня хватает мужества принять неизбежное...
     Контродор быстро подошел, коснулся кончиками пальцев лба и глаз Королевы, дотронулся до вздувшегося живота, отступил на шаг и преклонил колено.
     - Благодарю Вас, Ваше Величество. Я вынужден просить Вас сохранять все в тайне - и... простите меня, если сможете.
     - Это все? - у Королевы хватило сил удивиться. - Я ничего не почувствовала.
     - Хороший бы я был заклинатель, если бы любой эльф мог ощутить, что ребенок заклят... Наша магия отлична от той, которую применяет Потаенный Народ. Иначе обман раскрылся бы сразу... Разрешите удалиться, Ваше Величество? Мне кажется, мое присутствие тяготит Вас...
     - Вы правы. Но, сударь, если вы уйдете, ничего не спев мне, а потом родится... неправильный ребенок - как вы полагаете, долго мне удастся хранить эту тайну? А так - пришел контродор, спел балладу и удалился по своим делам...
     - Простите, Ваше Величество... Что Вы хотели бы услышать?
     Королева помолчала.
     - Если можно... спойте мне о моей дочери.
     - Да, Ваше Величество.
               Таинством жизни
               Через сплетенье чар
               Ливень пролился,
               Посланный Небом Дар,
               Сердца смятенье,
               Украденная слеза...
               Ветер весенний
               Бьется в ее глазах...
      Но ни Королева, ни контродор не заметили притаившегося за дверью мальчика. Принц Эверген услышал о приходе певца и не смог совладать с любопытством. И теперь со странной завистью смотрел на живот матери, где пряталась та, из-за которой через полмира спешил волшебник, и которая спасет для него страну и корону. "Я тоже буду молчать, - решил он. - А еще я буду ее любить. И пусть только кто-нибудь посмеет назвать мою сестру полукровкой!"

      ... а еще говорят, почтенные, что само название - Аркания - произошло от эльфийского - Архана. Теперь же Арханой зовется лишь Потаенное Королевство. Говорят - ну, а я сам там не был, так что за что купил, за то и продаю, почтенные, - так вот, говорят, что там, за Каменным Лабиринтом, никакие не пропасти, а на самом деле целая страна - такая же, какой была Аркания до прихода людей. И живут там эльфы и те, кого они в свое королевство взяли.
     Живут тем, что земля дает - они с их магией, говорят, три урожая в год снимают, только это враки. Мой покойный батюшка рассказывал, что ездил один норлокский князь в Архану, а дорога между полей шла. Ну, эльф провожатый зазевался, жаворонка заслушался, а князь не будь дурак и колосок-то в карман спрятал. Не поверите, какая пшеница пошла с того колоска - зерна с боб, два десятка стеблей на кусту, и это еще, по словам самого князя, раза в два похуже будет, чем в Архане! Только эльфы об этом прознали, и пшеница погибла. Не вытоптали, просто погибла и все. А Потаенные потом ругались - получается, нельзя их зерно у нас сеять, ядовитым оно получается. Только эльфы знают, как его растить и обрабатывать, чтобы съе-добным стало...
     А еще они коней разводят, чистокровных арханцев. Дивные скакуны, серебряной масти, рослые, тонконогие, и резвости небывалой. Только смертному не подчиняются - чуют, что не Старшая Кровь в жилах... Поэтому чистокровных людям не продают, а кроют арханскими жеребцами лучших лаксорских кобыл - тогда как раз получается, хотя с кровным арханцем, конечно, не сравнить.
     Говорят, та королевская дочка-полукровка, когда подросла, частенько в Арканию выезжала, так и она полукровного жеребца брала, потому как чистокровные ее не слушались... Ну, кровь, она и есть кровь, никуда не денешься.

Дара грустно улыбнулась. Флоримэль, самый верный из ее друзей. Единственный не предавший...
***
     - Папа, папа! - влетела в кабинет Владыки большеглазая девочка. - Там контродор пришел! И сидит на кухне! Почему он к тебе не идет?
     Король с трудом подавил раздражение.
     - Дара, нехорошо врываться, когда беседуют о делах старшие. А контродор никому отчета не дает в своих поступках. Если он решит, что нужно меня посетить, он придет. А пока оставь нас, пожалуйста.
     - Да, папа! Извините, сударь, - присела она перед послом и тут же, повернувшись к Королю, выпалила: - Я пойду на конюшню, там Кайниэ рожает!
     И умчалась прочь.
     - Чудный ребенок! - улыбнулся посол.
     Король сдержал вздох. Чудный ребенок был его бедой и болью - невольная виновница смерти своей матери, она не заслуживала суровости, с которой относился к ней правитель, но переломить себя Король не мог...

     Дара осторожно вошла в денник своей любимицы. Серебристая красавица Кайниэ подняла легкую благородную голову с умными блестящими глазами и потыкалась носом в ладони девоч-ки.
     - Тебе очень больно, Кайниэ? Погоди, я сниму боль... У тебя будет чудесный сын, Лоэгрим ведь лучший из папиных скакунов, его боевой конь. Жалко только, что мне его не отдадут...
     - А тебе очень хотелось бы, чтобы Флоримэль стал твоим? - спросил кто-то сзади.
     Дара вскочила. В дверях денника стоял контродор.
     - Ой, - сказала она.
     - Ну, маленькая принцесса, хочешь, чтобы Флоримэля отдали тебе?
     - А кто это - Флоримэль?
     - Это сын Кайниэ и Лоэгрима. Он вот-вот родится. Я пришел, чтобы подарить его тебе.
     - Ой, - сказала Дара. - Правда?! А мне сказали, что его отдадут Эвергену, моему брату.
     - Его нельзя отдавать принцу. Флоримэль пришел в этот мир для тебя. А принцу нужен другой конь - я скажу конюшему, чтобы подпустил Лоэгрима к Элинн. Тогда родится конь принца Эвергена. Ну что, начинаем?
     - А что мы начинаем? - спросила девочка.
     - Как это что? Помогать Кайниэ, конечно!
     - Ой...
     Показалась серебристая ножка. Контродор подскочил к кобылице и дотронулся до нее. Даре почудилось, будто что-то произошло, но певец уже помогал появиться на свет жеребенку. Минута - и вот уже малыш, пошатываясь, стоит на тонких ножках и хлопает огромными ресницами.
     - Ой, - сказала Дара.- Так не бывает.
     Жеребенок был вороным.

(Мяу! мяу! дальше! :))

     ...а вот эльфы Хурсу не молятся, нет. У них своя богиня, Даной зовут. Ей они, правда, тоже не молятся. И говорят, что еще до прихода людей и эльфов в Арканию появилась эта Дана на земле и волшебством своим создала эльфов. Только они у нее мертвые получились. Тогда, вроде, взяла она крови своей и в них влила, и тогда эльфы ожили. А она за первого короля эльфов замуж вышла и сына родила. А когда ей с сыном время пришло уходить, будто бы сделали они эльфам подарки: Дана вечную молодость подарила и целительство, а сын ее - магию, умение эльфийский булат ковать и сражаться, да голос  певучий. А бессмертие и красота им вместе с кровью Даны достались будто бы. Потому их Старшей Кровью зовут, а еще Первыми.
      И подумать только, ведь если Хурса они не признают, кто же тогда следит за ними? Кто судит право? У нас-то просто, привязали подозреваемых к столбу на самом солнцепеке, и Хурс тут как тут: на уши своего солнечного жеребца вину и заслуги каждого складывает. Виновного-то он сразу видит, но он же милосердный бог, и всегда дает возможность исправиться. Если сильно перевесит вина, то преступника Хурсов жеребец копытом бьет, но по вине его. Если выживет, то знак ему, мол, на сей раз пощадили, вдругорядь не провинись. А не выжил - на то воля Хурса, ему виднее.
      А бывает, малая вина на правом ухе лежит, не карать же такого жестоко. Ну, тут Хурс в овода превращается, да жеребцу промеж ушей садится. Пугается жеребец, головой мотает, и виновнику только гривой солнечного коня достается. Ну, полежит денек в прохладе, да и вся недолга. Но уж в другой раз шалить поостережется. А эльфы что? Сами судят! Да добро б еще праведным судом, так ведь нет! Для своих у них закон один, для людей - другой.
     Нет, почтенные, не любят Потаенные нас, простых смертных! Вот сами посудите - ежели спуталась смертная с эльфом, все ей тут - и подарки, и с собой могут взять, мужика же - ни-ни. Детей своих от смертных признают и воспитывают наравне с настоящими эльфийскими детьми. Но чтоб потом даже полукровку за смертного замуж выдать... не дождетесь, почтенные!
     И детей эльфиек от смертных мужчин они не признают, вот как. Король ту дочку не прогнал, но это потому, что дочка. А вот когда одна эльфийка совратила князя из смертных и сына родила, ребенка - сказать страшно - собакам бросили! Хурс милостив, не допустил, чтобы князя убили, вывел из Потаенного Королевства. И дитя его спас...

Дара прикрыла глаза. Это было давно... так давно! Только боль от давности слабее не стала. Боль первого предательства...

***
    Королевский дворец Арханы укрылся в кольце священных рощ, где под запретом была охота. Там бродили ручные звери и отдыхали эльфы. Туда уходили Владыки Арханы, когда полагали, что мир слишком переменился и пришло время уступить бремя власти молодым. Там они и жили, и их наследники приходили к ним за словом совета или утешения, пока однажды сами не скрывались в лесной чаще, передав Корону и Престол Побед своему сыну. Там хоронили умерших - тех, кому груз потерь становился слишком тяжек. Это было еще одним даром Даны своим детям - будучи бессмертными, они могли уйти из жизни сами, просто пожелав этого. И смерть их была похожа на тихий сон смертельно уставшего.
     Из рощи выехали на дорогу две девушки - черноволосая всадница правила вороным скакуном, чьи тонкие ноги казались окованными серебром чуть выше путовых суставов, ее спутница в изумрудном платье, чистокровная эльфийка, сидела на молодой серебристой кобылице. Первой была Дара Ливень, ненаследная принцесса Арханы - как полукровке неизвестного происхождения, ей отказали в праве престолонаследия. Второй была ее подруга, Изинда, по слухам - невеста принца Эвергена и будущая Королева. Официально, правда, это объявлено не было, но Эвергена и Изинду часто видели вместе, и все считали, что помолвка - только дело времени.
     Девушки ездили к могиле матери Дары - она часто навещала это печальное место. Теперь же они намеревались вернуться во дворец, и Дара уже развернула своего жеребца, когда ее внимание привлек возглас Изинды:
     - Ой, какие чудесные собаки! Миледи, давайте подъедем поближе!
     Принцесса оглянулась. По дороге несколько всадников-людей вели на сворках около десятка псов белой масти. Собаки действительно были на диво хороши - ростом под брюхо коню, с густой длинной шерстью, маленькими подвижными ушами, поджарые, широкогрудые, длинноногие... мечта охотника, но охотницей Дара Ливень не была.  
     - Изинда, нам лучше ехать во дворец. Это, наверное, тот князь, о котором говорили гонцы. Он везет в подарок отцу свору охотничьих псов. Поехали, предупредим, что он рядом.
     - Но миледи!
     - Изинда, он человек. Это опасно.
     - Миледи, Вы ездите по всей Аркании, и пока с Вами ничего не приключилось! Что может нам сделать человек в Архане, едва не у самых стен дворца? К тому же я до безумия люблю собак, и Вы об этом знаете!
     Чуткий слух Дары уже некоторое время назад уловил шелест чьей-то поступи, но она сочла, что это еще один посетитель священной рощи. Но позади вдруг раздался человеческий голос:
     - Если собаки вам так понравились, почему бы вам не подождать, пока их приведут к вам, госпожа?
     Последние слова князь произнес, озадаченно созерцая поющее голубое лезвие, приставленное к его горлу черноволосой всадницей.

- Простите, госпожа, я не хотел вас напугать, - на всякий случай извинился он. - Вам незачем встречать меня оружием.
     - А вас никто и не пугался, смертный. Кто вы и что здесь делаете?
     - Видите ли, госпожа, я владелец этих замечательных собак. Князь Дэгон, к вашим услугам.
     - Вы не ответили на второй вопрос, - клинок оставался в прежнем положении.
     - Простите, госпожа, я не знаю очень многого об эльфийских обычаях, но уж если Хурс судил мне родиться человеком, то я и поступаю как человек. Увидев двух прекрасных девушек, я, естественно, подъехал поближе, чтобы получше вас рассмотреть. Для вас наверняка не секрет, госпожа, что нам, смертным, не только чистокровных эльфиек, но и полуэльфиек никогда не показывают. Э-э... - осекся он, бросив взгляд на черную гриву собеседницы, - надеюсь, я никого не оскорбил?
     - Миледи, да уберите же меч! - вмешалась Изинда. - Вы же видите, что он не собирается на-падать.
     Девушка неохотно вложила оружие в ножны.
     - Князь, а что это за собаки? - защебетала Изинда.
     - Акарские людоеды. На далеком юге было когда-то маленькое государство, Акар. Там выращивали сахарный тростник, рабов, которые убирали выращенное и время от времени убегали, а также псов-людоедов, которые охотились на убежавших рабов. Государства давно нет, рабов тоже, тростник выродился из-за перемены климата, а псы остались. Они очень свирепы, но преданы хозяину до беспамятства. И умны как люди.
     - Не может быть! - восторженно заверещала Изинда.
     - Простите, если я проявляю непочтительность, госпожа, - князь поклонился черноволосой воительнице, - имя вашей спутницы я слышал. А как зовут вас ваши почтенные родители?
     - Мать назвала меня Дарой Ливень, - холодно ответила девушка.
     Князь проворно соскочил с коня:
     - Принцесса... простите великодушно, я вел себя как последний нахал!
     Дара задумчиво рассматривала его.
     - Многие вели себя куда более нахально, - сказала она наконец, - но за все время моих стран-ствий по Аркании еще ни разу не возникало у меня желания убить нахала прежде, чем он откро-ет рот. Хотелось бы мне знать, какие несчастья вы нам несете, князь... Изинда, едем!
     - Но миледи! - запротестовала ее спутница. - Я вовсе не желаю уезжать! Поезжайте одна, а я догоню Вас с князем. Он так интересно рассказывает!
     Принцесса помедлила.
     - Хорошо, - кивнула она наконец. - Ты уже лет семьдесят, как не ребенок, и полагаю, знаешь, что делаешь.
     Повернув коня, она пришпорила его и вскоре исчезла за поворотом лесной дороги. До столи-цы было совсем недалеко, Флоримэль был резв, и Дара, погруженная в глубокие раздумья, сама не заметила, как подковы из поющей стали прозвенели сначала по брусчатке городских улиц, потом по белоснежным плитам дворцовой площади.
     Опомнившись, она соскочила с коня, отвела его в конюшню, потом некоторое время колеба-лась перед дверью кабинета - входить или не входить? Она давно уже поняла, что раздражает отца, и по мере возможности старалась не попадаться ему на глаза, странствуя по Архане и Аркании, обучаясь фехтованию у лучших бойцов Старшей и Младшей Крови и менестрельскому искусству у лучших певцов. Решительный отказ от замужества сначала разгневал Короля, потом тот махнул рукой на непокорное дитя, предпочтя выжидать свершения его судьбы, и с тех пор никто не мешал принцессе делать все, что ей заблагорассудится.
      Решившись, девушка постучала и вошла.
      - Отец, там, у самой границы столичных рощ, мы с Изиндой встретили князя Дэгона, из смертных. Он обещал тебе псов и ведет свору, что-то около десятка собак. По его словам, псы происходят от акарских собак-людоедов.
      Король, нахмурившийся было при виде дочери, просветлел лицом - он был страстным охотником, и это знал весь подлунный и подсолнечный мир.
      - Что же тебя в таком случае беспокоит? - спросил он, заметив смятенный вид девушки.
      - С ним осталась Изинда. Я не смогла ее уговорить, и даже приказу она не подчинилась. А на меня вдруг повеяло холодом... так веет из раскрытых человеческих могил за миг до того, как в них опустят мертвеца. Отец, я боюсь. Что-то произойдет... что-то страшное. Для всех нас - страшное... И я ускакала. Испугалась.
      Король нахмурился снова. Полукровка полукровкой, но Старшей крови в ней половина - и королевской крови. Если у девчонки Дар... ведь не зря же Ллин Голубка назвала дочь Дарой? Тогда только милость Даны защитит Потаенное Ко-ролевство от зла, дыхание которого уловила сегодня Дара. Все Одаренные одинаково воспринимали грядущие катастрофы - ледяное дуновение Смерти. В последний раз для того, чтобы спастись самим и спасти смертных, пришлось сделать Архану Потаенным Королевством. Что будет на сей раз?
      Ответ Король получил быстрее, чем ожидал - дверь распахнулась, и к его ногам бросилась Изинда в растерзанном платье:
      - Правосудия, Владыка!  
      - Что случилось, дитя? - Король приподнял ее за плечи, но девушка вцепилась в его расши-тые сапоги:
      - Дэгон! Этот смертный... он меня изнасиловал!
      Взгляд Короля стал страшным. Правитель посмотрел на ворвавшуюся следом за Изиндой стражу и сказал только одно слово:
      - Взять.

Несколько замечаний... :)

*** а кроют арханскими жеребцами лучших лаксорских кобыл
:o ;D ;D

***Дана вечную молодость подарила и целительство
Имхо, будет лучше "искусство целительства"

*** Кто судит право?

***Если сильно перевесит вина, то преступника Хурсов жеребец копытом бьет, но по вине его.
Имхо, будет лучше что-то вроде "бьет, но соразмерно вине его". А то так немного двузначно :)

*** И смерть их была похожа на тихий сон смертельно уставшего.

***шелест чьей-то поступи
Он же вроде как на коне едет. Тогда почему "шелест"?

***Последние слова князь произнес, озадаченно созерцая поющее голубое лезвие, приставленное к его горлу черноволосой всадницей.
Если честно, мне чисто стерически не представить себе эту сцену. Девушка сидит на коне, сзади подъезжает всадник. Допустим даже, что девушка очень быстро извлекает меч. Но для того, чтобы приставить его к горлу собеседника, она либо должна развернуть коня (чего, судя по скорости событий, не происходит), либо изогнуться в довольно-таки неудобную позу ("три четверти оборота", если можно так выразится), исключающую возможность нанесения удара. Или я что-то не так себе представляю?

*** Поезжайте одна, а я догоню Вас с князем.
Лучше как-то переформулировать. А то "догоню вас с князем" воспринимается как "догоню вас_с_князем "

***белоснежным плитам дворцовой площади
У меня, как у живущей в Питере, сразу столько ассоциаций... ;) ::)

Дэгона встретили уже у городских стен - он явно не собирался никуда убегать, хотя вид имел озадаченный и виноватый. По причине непротивления вязать его не стали, окружили и отконвоировали ко дворцу. К тому времени у дворца собралась довольно большая толпа - весть о пре-ступлении разлетелась мгновенно. Но Король велел доставить преступника в тронный зал, где присутствовали немногие. Князь предстал перед Королем и поклонился.
      - Смертный, одна из моих подданных обвиняет тебя в учиненном над нею насилии, - заговорил Король. - Что можешь ты сказать в свое оправдание?
      - Владыка, - ответил князь, - я мог бы, конечно, потребовать, чтобы госпожа Изинда предъявила свидетелей, или сослаться на то, что принцесса несколько раз велела ей не оставаться со мною наедине, но я мужчина и я не трус. Я не хочу, чтобы репутация госпожи Изинды пострадала еще больше, поэтому я промолчу. Я готов ответить за свой поступок и понести наказание, если только мне не будет позволено попытаться исправить совершенное мною зло.
     Пока он произносил эти слова, выражение лица Короля менялось. Когда князь замолчал и по-клонился, Правитель выглядел скорее удивленным, чем разгневанным.
     - Я правильно понял, что ты не хочешь говорить при посторонних, смертный?
     - Да, Владыка.
     - Хорошо. Пусть выйдут все, кроме моего сына и дочери. Ну, и самой пострадавшей, конечно... Я слушаю, смертный.
     - Владыка, я не снимаю с себя вины за случившееся, и что бы я ни говорил, насилие останет-ся насилием. Когда госпожа Изинда привела меня в состояние, в котором мужчина не может контролировать себя, я не смог остановиться...
     - Что значит - не смог? Если мужчина видит, что женщина против близости с ним, он всегда может остановиться!
     Князь покачал головой.
     - Эльф - да, Владыка. Но не человек...
     - Это правда, отец, - вмешалась Дара. - Видит Дана, мне и сейчас хочется избавить мир от присутствия в нем этого смертного, но я должна признать, что он не лжет и не пытается оправдать себя. Люди-мужчины действительно не умеют сдерживать себя. Мгновенноживущие слишком торопятся жить, их инстинкт продолжения рода очень силен и может заглушить даже инстинкт самосохранения. И если Изинда действительно его распалила...
     - Это правда? - повернулся Король к Изинде.
     Она подняла на них ненавидящие глаза:
     - Я только шутила! Откуда мне было знать, что это грязное животное посмеет меня домогаться?!
     - Ясно... Ты что-то говорил о возможности исправить содеянное, смертный?
     - Да. Если Владыка позволит, я с радостью предложу госпоже Изинде войти в мой замок его законной хозяйкой и моей законной супругой. Никто не узнает о ее бесчестье.
     - Вот как? - Король задумался. - Со времени нападения на Рану Лебедь эльфы не отдавали своих женщин смертным. И по нашим понятиям позор изнасилования падает не на девушку, а на насильника. Но тут случай особый... Я предоставлю решать потерпевшей. Изинда, ты примешь предложение князя?
      Изинда побледнела до синевы:
      - Ни за что! Пока я жива - ни за что! Ненавижу! Убейте его, Владыка! Скормите его собственным псам!
      - Не могу. Мне жаль, Изинда, но вина за случившееся лежит на тебе. Ты сама себя наказала. Я объявляю князя Дэгона... невиновным и запрещаю всем моим подданным мстить ему лично либо через наемников. Надеюсь, Изинда, впредь ты будешь более осторожной. Иди к целителям и постарайся сделать правильные выводы из этого жестокого урока...
      Когда дверь закрылась за онемевшей от злобы Изиндой, Король повернулся к князю:
      - Я думаю, ты тоже будешь умнее, смертный. А пока - что там насчет псов, князь?..
      И только принц Эверген заметил, как застыла Дара, снова ощутившая дыхание близкой смерти. Она была совсем рядом...

Entaniel, спасибо.

*** а кроют арханскими жеребцами лучших лаксорских кобыл

Увы, именно так это звучит на профессиональном жаргоне коневодов.      

***Дана вечную молодость подарила и целительство
Имхо, будет лучше "искусство целительства"

Может быть... надо будет подумать.

*** Кто судит право?

Ну, в смысле - правильно, справедливо. Хотя, наверное, действительно следует подыскать другой эквивалент. Чтобы читателя с толку не сбивать.

***Если сильно перевесит вина, то преступника Хурсов жеребец копытом бьет, но по вине его.
Имхо, будет лучше что-то вроде "бьет, но соразмерно вине его". А то так немного двузначно  

*икнув, уставшая хохотать Дара сползает под стол*
Вот уж ляп так ляп!!! Спасибо, обязательно исправлю!

***шелест чьей-то поступи
Он же вроде как на коне едет. Тогда почему "шелест"?

Хм, действительно. При всей мягкости поступи шелестеть ни одна лошадь не станет...  Поправочка нужна...

***Последние слова князь произнес, озадаченно созерцая поющее голубое лезвие, приставленное к его горлу черноволосой всадницей.
Если честно, мне чисто стерически не представить себе эту сцену. Девушка сидит на коне, сзади подъезжает всадник. Допустим даже, что девушка очень быстро извлекает меч. Но для того, чтобы приставить его к горлу собеседника, она либо должна развернуть коня (чего, судя по скорости событий, не происходит), либо изогнуться в довольно-таки неудобную позу ("три четверти оборота", если можно так выразится), исключающую возможность нанесения удара. Или я что-то не так себе представляю?  

Немножко не так. Обученная боевая лошадь - а Флоримэль мало того, что именно из породы, предназначенной для охоты и боя, так еще и обучен лучшими мастерами конного боя, об этом еще будет речь, - способна уклониться от удара меча опытного воина, причем сделать это так, чтобы всадник получил возможность ответной атаки и не пострадал сам. Какова скорость мечевого удара, думаю, объяснять не надо? Наверное, стоит ввести упоминание о развороте коня, но именно так и было - прежде, чем князь успел договорить первую фразу, Флоримэль уже стоял к нему вполоборота, так, чтобы Дара могла вступить в бой, если понадобится. Такой фокус могу проделать и я, если дадут возможность с годик поработать с подходящей лошадью.

Через месяц заплаканная Изинда ворвалась в спальню подруги.
       - Миледи, я беременна! - рыдала она. - От этого смертного!
       - И что? - не поняла Дара. - Почему ты плачешь? Конечно, жаль, что ребенок родится полу-эльфом, но когда подойдет его время, он сможет выбрать Путь Бессмертных и тогда его кровь перестанет иметь значение. Я ведь живу - и ничего. Радоваться надо.
       - Радоваться?! - Изинда задохнулась от ярости. - Радоваться этому ублюдку?! Я хочу от него избавиться!
       - Зачем? - ужаснулась Дара. - Ребенок-то в чем провинился, Изинда? Опомнись!
       - В чем провинился? В том, что он от этого скота! Я ходила к целителям, но они отказались мне помочь! Они сказали, что... что тогда я тоже умру. А я... я хочу жить! Но не хочу, чтобы жил он!
       - А я чем могу помочь? Я не целитель.
       - Миледи, Вы много ездили по Аркании - скажите, Вы не... Ну, говорят, у смертных есть свои целители... В общем, мне нужен отвар, который изгонит плод, но не отправит меня при этом к престолу Даны.
       - Я ничего не знаю об этом, Изинда. Мне известны лишь дороги да трактиры, где я пою мои песни - ты ведь знаешь, что по Аркании я странствую, одевшись мальчишкой-менестрелем, по-лукровкой... да я и есть полукровка. Прости, я ничем не могу тебе помочь. Да и если бы могла - не стала бы помогать. Нельзя убивать еще не родившегося ребенка за преступление его отца. Моя несчастная мать была Королевой... но она позволила мне родиться, Изинда. Подумай об этом.
       Изинда медленно поднялась.
        - Хорошо, миледи. Я больше не буду просить Вас о помощи. Я справлюсь сама...
       Еще через два месяца Изинду привезли из Аркании. У нее было сильное кровотечение - смертная женщина погибла бы, но дочери Даны сделаны были из прочного материала, и невесту принца довезли живой. Ее с трудом спасли - и она тут же едва не умерла от злости, когда ее поздравили с тем, что дитя не пострадало. Более того, целители предупредили ее, что при следующей попытке ей не поможет и сама Дана.
        Слухи о похождениях Изинды дошли до принца Эвергена и до князя Дэгона. Первый пришел к ней и долго в чем-то убеждал, пока Изинда не перестала плакать и проклинать всех подряд. Второй прислал в подарок свору акарских псов - и, ко всеобщему удивлению, Изинда дар приняла. Но видевшая ее глаза принцесса вновь ощутила дыхание Смерти.
        Когда приблизилось время родов, Дара, уже с трудом выносившая гнетущее чувство постоянной угрозы, оседлала Флоримэля и уехала в Арканию. Как вскоре выяснилось, зря... хотя что она смогла бы изменить в случившемся?

На Эрили, у Дэль-Гервадских холмов, Потаенных еще не видали, хотя сказок о них знали предостаточно и всегда с удовольствием слушали заезжих сказителей. Раз только забрел молодец из "половинчатых" в харчевню у дороги, и до сих пор о том посещении рассказывали легенды. Как тогда звалось почтенное заведение, не припомнят уже и старожилы, ныне же на вывеске красовалась надпись "Сломанный Рог" и был изображен означенный предмет воистину устра-шающих размеров. Из него низвергался поток подозрительного цвета жидкости, призванной, очевидно, изображать пиво.
       По преданию, именно этого пива перебрал полуэльф, когда припомнил, что легендарные богатыри пили благородный напиток мужей исключительно из рогов, и потребовал себе таковой. Но даже для избравшего Путь Смертных сына Потаенного в харчевне рога не нашлось, и моло-дец, недолго думая, отправился на выгон, где в обществе обворожительных телочек приятно проводил время господский племенной бык.
       Как они там бодались, история умалчивает, но известно, что бык стал однорогим, впрочем, это никак не сказалось на его отношениях с телочками, и единорогами они телиться не начали. А харчевня с тех пор стала называться "Сломанный Рог", и туда, бывало, посылали местные остро-словы мужей, обзаведшихся сомнительным украшением супружества.
       Как бы то ни было, но пиво в харчевне действительно было добрым, стряпня вкусной, а це-ны уличали Боеня, владельца сей достопримечательности, в редкой по нынешним временам со-вестливости. Кроме того, через Дэль-Гервад пролегал Лаксорский тракт, и харчевня, заслуженно пользовавшаяся доброй славой, никогда не пустовала. Даже в эту пятницу, тринадцатый день месяца.
       Особо удачными Боень считал дни, когда в харчевне останавливались менестрели - тогда сбегались все, вплоть до господской челяди, и на выпивку и закуску тогда не скупился никто. Бродячим певцам стол и кров доставались бесплатно - своими песнями они удваивали, а то и утраивали его выручку, и взятие с них платы за постой он считал непростительным грехом жад-ности. Певцы об этом прекрасно знали, и редко какой из них не вворачивал в своих балладах па-ру куплетов, восхвалявших гостеприимство и щедрость хозяина, разнося славу о нем по всей Ар-кании, да и за ее пределами тоже.

       Боень насторожился, заслышав неровный перестук копыт - конь захромал? Будет работа куз-нецу... а впрочем, нет, не похоже - уж очень неровный топот, как если бы разгоряченный скачкой стоялый жеребец рвался в галоп, а рука всадника его придерживала. А раз придерживает - может, завернет?
       Конский перепляс оборвался у харчевни. Как всякий уважающий себя и постояльцев трак-тирщик, Боень держал конюшню для лошадей тех, кто задерживался на день-другой, и коновязь с навесом от дождя и солнца для скакунов тех, кто зашел только перекусить и отдохнуть.
        Боень выглянул в окно - и обмер: подросток привязывал к бронзовому кольцу самую злоб-ную зверюгу из всех тварей о четырех ногах, каких только приходилось видеть трактирщику, а повидал он на своем веку немало. Сложением и нравом храпящий, оскаленный, прижимающий уши жеребец, явно недовольный соседством своих более смирных сородичей, был вылитым ар-ханцем - именно такими рисовали их художники на картинках в диковинных книгах про эльфов. Подкачала только масть - вороной скакун переливался изумрудным и сапфировым огнем, как тот сорт черного булата, лучший из всех, что ковали эльфийские кузнецы. Его называли "шелко-вым", и ценился он в четыре веса золота против собственного.
       Черные, слегка вьющиеся волосы мальчишки были длиной пониже лопаток - обычай Пота-енных и менестрелей не стричь волосы был известен Боеню. На эльфа мальчишка мастью не тя-нул - оставался менестрель. Боень пригляделся и понял, что не ошибся - на плече у гостя висела лютня в чехле.
       - Мать моя, женщина, погибель мужчин! - вырвалось у Боеня. - Это каким же надо быть пев-цом, чтобы такое чудо подарили!
       - Какое чудо? - не понял дремавший за ближним столом над кружкой пива корчевщик.
       - Да коня же! На господской конюшне и четвертькровных отродясь не видали, а тут - хоть голову прозакладывай! - полукровка, а то и все три четверти есть! Вон даже "чулки" на ногах - и те не просто белые, а серебряные. А рост! А ширина груди! А ноги! какие ноги!..
       - Менестрель, что ли? - оживились посетители.
       - Менестрель, клянусь ушами Хурсова одра! - завопил корчевщик, приклеившийся к окну рядом с хозяином. - Во, лютня на плече!
       - Молодой только очень, - добавил Боень. - Лет пятнадцать, наверное. И весь в черном, даже ножны у меча черные. Траур у него, что ли? Как бы петь не отказался.
       - Да нет, - заверил корчевщик, - тогда бы он лютню оставил. А на ножнах-то накладки - не пойму, вроде золотые, а все равно в голубизну отдает... Журавли там, что ли?
       - Точно, - подтвердил Боень. - Накладки журавлями. Танцующими.
       - Золотые журавли, да еще и в голубизну отдает, говоришь? Да это ж лунное золото! Эль-фийская работа! - авторитетно заявил заезжий купец.
       - Ну, - отозвался из угла наемник, - если то, что у него в ножнах, тоже вышло из кузниц По-таенного Королевства, то я, почтенный, на твоем месте по-другому бы заголосил! Это каким же надо быть бойцом, чтобы и жеребец, и клинок при своем хозяине остались?!
       Опомнившийся Боень послал поваренка оповещать жителей Дэль-Гервада о приезде мене-стреля, а сам выкатился за дверь, к певцу, который все еще возился со своим жеребцом - ослаб-лял подпругу.
       - Какими судьбами в наши края, сударь?
       Менестрель обернулся.
       Если б не черные кудри, его можно было бы принять за Потаенного. Огромные сияющие глаза в обрамлении густых черных ресниц, то синие, как весеннее небо, то прозрачно-серые, как осенние озера, крыльями взлетающие к вискам брови, четко очерченные, с чуть приподнятыми уголками губы и тонкая белая кожа, под которой явственно голубели жилки, прямо указывали на его происхождение. Но, как и в случае с жеребцом, подкачала масть. Не бывает черноволосых эльфов.
       - Попутным ветром занесло, милейший! - весело отозвался менестрель. Чудный голос, гово-рят, именно такие у эльфов голоса - не низкие, не высокие... прозрачные.
       - Далеко ли путь держите?
       - Куда дорога ведет!
       - Остановились бы, передохнули... или спешите?
       - Не спешу.
       - А коня зачем к коновязи? Такого красавца в конюшню бы надо, неровен час - обидит кто...
       "Красавец" издевательски всхрапнул и прижал уши.
       - Кого? Флоримэля? - искренне удивился певец. - Или меня?
       Судя по всему, и то, и другое представлялось ему одинаково невозможным.
       - Мало ли... - неопределенно выразился Боень.        
       - Пусть пока, - сказал менестрель. - Все равно Флоримэль твою конюшню по бревнышку раскатает, если я его там одного оставлю. А пока - могу ли я получить вместо твоих вопросов добрый кус мяса, прожаренного с "лунным перчиком"? Только именно прожаренного, а не пере-жаренного. Вечно подают не мясо, а прабабушку подметки башмака моего дедушки... Или ты, милейший, так и будешь меня у коновязи баснями кормить? Так это, вроде бы, как раз моя рабо-та!
       - Проходите, проходите, сударь! И не спешите хулить, не отведав! У меня, хвала Хурсу, луч-шая кухня на всем тракте!

Пока менестрель трудился над поданным мясом, к харчевне начали подтягиваться слушатели. Они заказывали пиво с подсоленными сухариками или прокаленными орехами и усаживались за столы, терпеливо дожидаясь, когда певец утолит голод. Даже канарейка без конопляного семени петь не станет, это все понимали.
       Скорость, с которой огромный кус исчезал с тарелки щуплого на вид паренька, вызывала невольное уважение. Добрый едок - добрый работник, и неважно, чем он зарабатывает на жизнь - топором или горлом. Смолотив последний ломтик и с явным сожалением оглядев опустевшую тарелку, менестрель спросил травяного отвара с медом и теперь потягивал золотисто-зеленый напиток, иногда окидывая быстрым взглядом посетителей. Меч он отстегивать не стал - похоже, действительно с ним сросся: менестрель - существо неприкосновенное, и певцы обычно разъез-жали безоружными, а если бывали оружны, то меч снимали, чтобы не мешал играть.
        Кружка опустела.
        - Ну, и что вам спеть, люди добрые? - спросил менестрель, расчехляя лютню.
        - А это смотря какие песни ты, милсдарь, знаешь, - тут же отозвались из-за столов. - Старые все слышали, а вот как насчет новых?
        - Новых вам, значит, подавай? - хитровато сощурился парнишка, проверяя строй своего ин-струмента.
        - Давай новых! - согласно загудели заждавшиеся поклонники благородного искусства.
        - Ну что ж... "Баллада о голубке"! - объявил менестрель, тронул струны и начал выводить прихотливую мелодию:
- В одном королевстве голубка жила,
Гнездо в королевском дворце завила,
                                                   Яичко снесла, насидела птенца...
Сбежал с перепугу Король из дворца!
        Еще не сообразив, о чем, собственно, речь, слушатели расхохотались. Певец затянул при-пев:
                                                   - Отчего сбежал Король?
                                                   Хочешь знать ты - так изволь:
                                                   У голубки - ей-же-ей -
                                                   Дочка - сокола страшней!
                                                   Мать гадает над птенцом -
                                                   Кто же был ее отцом?
        Не понять было уже невозможно - баллада явно повествовала о семейных дрязгах арханско-го Владыки. Мало того, что имя Королевы по-людски как раз и звучало как "Голубка", так еще памятен был скандал, разразившийся в королевском семействе, когда Королева родила дочь-полукровку.
       Баллада продолжалась в том же духе, прерываемая взрывами смеха.
       - Ну, милсдарь, если ты эту балладу перед Владыкой пел, то я знаю, кто подарил тебе такого жеребца, и зачем, - просипел, утирая навернувшиеся слезы, корчевщик. - Не иначе тот самый папа, которого так и не нашли, озаботился, пока ты и его в песне не назвал!
      - Не, это придворные! - подхватил кто-то еще. - Владыку-то, поди, со злости столбняк хватил - ну, пока он не опамятовался, певца-то и спровадили. А чтоб точно не догнал, лошадку дали по-резвее.
      - А еще что знаешь? - встрял купец.
      - Дай человеку дух перевести! - напустился на него наемник. - Твое-то дело ушами хлопать, небось не ты поешь.
      - Ну, положим, не совсем человек, - пробурчал обиженный купец, но так тихо, что никто его не услышал. - Старшей Крови половина точно есть...
      - А что, Королева-то ведь наверняка со смертным согрешила! - восхищенно заорал кто-то из угла. - Уж дюже, говорят, дочка вышла лихая. Эльфийки-то мечами махать не приспособлены, да и арханца не их ручками за поводья тягать! Это уж скорей наши бабы такие!
       - Да нет, вообще-то, - отозвался менестрель. - И у Потаенных, говорят, в древности воитель-ницы были. Та же Рана Лебедь, к примеру. И тоже королевского рода - сестрой Короля была.
        - Почему сестрой? Отец-то, поди, тоже Король?
        - Правила ее мать. Отцом был эльф из знатных, но не королевской крови, - пояснил менест-рель. - Правда, баллад про это время почти не сохранилось. Давно было... даже по их времени - давно.
        - А ты, поди, и тех, что остались, не знаешь?
        - Про Потаенных я все баллады знаю, даже те, что считаются потерянными.
        - Да ну?! А про эту твою... Лебедь? Знаешь?
        Менестрель кивнул. Его лицо внезапно стало серьезным, он тронул струны, и лютня засто-нала под чуткими пальцами:
                                                   - Ты вез меня к мужу -
                                                   Не в смерть, а на жизнь...
                                                   В щите опереньем
                                                   Стрела всё дрожит.
                                                   На тракте пустом -
                                                   Ни души, ни огня,
                                                   Но не задержала
                                                   Засада коня!
                                                   Пусть нас расстреляют
                                                   В упор палачи -
                                                   В родную Архану,
                                                   Арханец, скачи,
                                                   Скажи Королеве -
                                                   Мы приняли бой...
                                                   Мой брат, мой Король,
                                                   Я останусь с тобой...
        На сей раз балладу выслушали молча. Когда перестала плакать лютня, кто-то спросил:
        - А что же она не уехала, если могла? Девка ведь, никто бы не попрекнул.
        - Она была не только сестрой Короля, - отозвался менестрель. - Прежде всего она была под-данной Короля. И не могла бросить своего повелителя. Вот и осталась...
        - А что, род так и прервался?
        - Нет, у брата Раны Лебедь уже была семья. Собственно, их мать схожим образом осталась вдовой, и именно ее второму браку Рана Лебедь обязана своим появлением на свет. Но сама Ра-на, кстати, не погибла - Дана наделила своих дочерей способностью выживать даже после ран, смертельных и для большинства эльфов.
        - А почему в балладе об этом ни слова?
        - Потому что она умерла. Когда она пришла в себя, выяснилось, что ее нашел контродор и выходил. Правда, для этого пришлось посвятить ее Матери Миров. Так что принцессы Раны Ле-бедь не стало - вместо нее появился контродор по имени Рана Лебедь. Говорят, эта баллада на-писана ею самой, и именно поэтому в ней нет описания спасения принцессы.
        - Ну да, понятное дело... - согласился купец. - А кто хоть напал-то?
        - Люди, милейший, люди...

        Дверь с треском слетела с петель. Заслушавшийся вышибала рванулся было наперерез буя-ну, но отступил - в харчевню ввалился младший сын Лукара, местного князя, изрядно подвы-пивший и от того еще более злой. Вином из отцовских подвалов он заливал обиду на несправед-ливость судьбы - его старший брат родился на пятнадцать минут раньше, и этого хватило, чтобы унаследовать титул, состояние и поместье. Неудачнику же оставалось наниматься в армию, чего делать он крайне не хотел по причине изрядной природной трусости, либо надеяться на брак с девицей из выморочного рода, каковых в ближайшей округе пока не наблюдалось. Правда, в этом случае княжичу пришлось бы отказаться от своего родового имени и принять имя рода суп-руги, но, право же, в его положении не приходилось выбирать.
       - Чей жеребец во дворе?! - взревел княжич, мутными от бешенства и хмеля глазами озирая собравшихся.
       - Ну, мой, - спокойно отозвался менестрель. - Дальше что?
       - А то, что ты врешь, ублюдок эльфийский, и теперь он мой! Полукровка не для такого щен-ка, как ты!
       - Ох, как бы не вышло чего, - пробормотал корчевщик, и Боень с его опасениями был вполне согласен. Неважно, какими судьбами почтенного папашу менестреля занесло в постель к его не менее почтенной мамаше, только за обиды, причиненные их отпрыскам, эльфы мстили всегда - и жестоко. А уж менестреля обидеть - хуже и придумать трудно, ославит на всю Арканию! И пра-внуки от позора не отмоются...
       - Полукровка не для меня, это ты верно сказал, - ничуть не обидевшись, заявил менестрель. - Так я на полукровке и не езжу, на них пониже меня чином катаются. А Флоримэль самый что ни на есть чистокровный, если там кто и примешался, так это, поди, еще до пришествия Даны было. В этого кого-то он мастью и пошел - бывает, что поделаешь. Чтоб ты знал, его мать - Кайниэ, лучшая кобыла с конюшен Владыки, на ней Король на охоту ездит,  а его папа - Лоэгрим, боевой жеребец Потаенного Владыки. Ну, а если ты считаешь, что Флоримэль теперь твой, можешь по-пытаться его взять. Я тебя предупредил. Милейший, - он повернулся к Боеню, - могу я попросить еще кружку отвара? Только мяты побольше, а меда поменьше, самую капельку, и, если можно, из донника. Будь любезен...
        Боень готов был не только мед из донника - луну с неба достать, лишь бы менестрель не был в обиде. Судя по всему, папа у него был весьма знатного рода, и неприятностей немолодому уже трактирщику вовсе не хотелось. Что же до княжича, то из длинной речи он уяснил только, что драться с ним не собираются и вроде как от прав на коня отказываются. И что конь вроде как чистокровный - ну, это, конечно, щенок брешет, мы тут тоже не пальцем деланы, масть-то под-качала! Ну, да это и не важно, у братика-то и такого отродясь не было и не будет! И честолюби-вый отпрыск владетельного князя вылетел из харчевни, предвкушая, как будет красоваться на почти чистокровном арханце перед старшим - Хурс его затопчи! - братом.
      Менестрель, не обращая больше внимания на пьяницу, задумчиво разглядывал содержимое кружки, водруженной перед ним поваренком. У Боеня захолонуло сердце - никак, упаси все боги разом, и людские, и эльфийские, таракана углядел! Вот и хвастай после этого лучшей на всем тракте кухней! До старости отваром из шестилапых усатых ромашек в нос тыкать будут!
       Со двора донесся звук глухого удара. Затем раздался бешеный рев - и еще один удар. Насту-пила тишина, нарушаемая лишь испуганным храпом лошадей у коновязи.
       - Присмотрите, люди добрые, не прибил бы Флоримэль княжича совсем, - попросил менест-рель. - Не пешком же он сюда притащился, так усадите на коня да и пустите по дороге, авось конь сам к дому привезет - поди, поумнее хозяина-то будет...
       Кто-то прыснул. Народ повалил на улицу, Боень бочком подобрался к менестрелю, глянул одним глазом в кружку и облегченно перевел дух. Таракана в отваре не было, зато барахталась пчела, привлеченная запахом меда. Но пчела - тварь чистая, в отличие от таракана или мухи, из-за нее гость возмущаться едва ли станет.
       Мальчишка действительно возмущаться не стал, подцепил пчелу пальцем и отправил на подоконник - сохнуть. Насекомое обиженно и жалобно жужжало, сползая на нагретое солнцем дерево, но ужалить спасителя не пыталось. Тем временем незадачливого охотника до чу-жого добра с шутками и смехом вьючили на его собственную кобылу.
       - А не прибил вправду твой жеребец княжича? - обеспокоено спросил Боень. Менестрелю-то что, он уедет и забудет, а они-то останутся выяснять отношения с разгневанным родителем. Хоть и надоел сын-пьяница князю хуже овода в жаркий день, а увечье или смерть отпрыска едва ли простит. И спросит с него, с Боеня - в его же таверне несчастье приключилось...
       - Не волнуйся, милейший, - усмехнулся менестрель. - Флоримэль - боевой конь, сам знает, кто к нему подошел и кого как приголубить - подковными шипами в висок, или только задними ногами отбросить, чтоб под копыта не лез. Не придется тебе ответ держать.
       Народ повалил обратно в харчевню, требуя новых песен, и мальчишка охотно ударил по струнам, выводя что-то залихватское - под настроение. Представление длилось несколько часов, и Боень уже почти не удивлялся выносливости горла певца - тот только пару раз просил отвара, передыхал недолго и пел снова. Когда же жара спала, он решительно поднялся из-за стола и по-тянулся за чехлом. На просьбы задержаться вежливо отказал, сославшись на необходимость быть на чьей-то там свадьбе, собранные поваренком деньги принял с достоинством, сел на коня и был таков.

Не успели слушатели обсудить и половины загадок, подброшенных менестрелем, а Боень - тихо порадоваться удачному дню, как за окном раздался топот, и выглянувшим в окна гостям предстали два эльфа. У Боеня в который раз за день сердце ушло в пятки, но когда он разглядел прибывших, ему стало по-настоящему дурно. На чистокровных конях восседали юноша с обру-чем из лунного золота на голове, каковой вполне определенным образом свидетельствовал о принадлежности своего владельца к королевскому роду, и девушка в изумрудном платье, глаза которой излучали ненависть и отвращение. Трактирщика едва не убило невероятное сходство того самого менестреля с юношей, который просто не мог быть кем-то еще, кроме как принцем Эвергеном, сыном Владыки и будущим Королем. Похоже, неприятности начались - княжич оби-дел сына наследника, не иначе...
       - Что угодно господам? - Боень почтительно склонился перед поманившим его принцем. Его спутница дернула поводья своей серебристой кобылы так, что та шарахнулась в сторону.
       - Скажи, добрый человек, не видел ли ты на дороге всадника на вороном арханце, похожего на меня и одетого в черное? - спросил эльф.
       "Убивать не будет", - решил трактирщик, и на всякий случай поклонился еще раз. Выпря-мившись, с достоинством ответил:
       - Ты говоришь о менестреле, господин? Он заезжал в мою харчевню и несколько часов пел свои песни.
       - Да, почтенный, именно о нем. Давно ли он покинул твой гостеприимный кров?
       - Не очень. Не прошло и двух часов. Но конь его силен и хорошо отдохнул, а перед тем дол-го стоял, и силы его не растрачены. Может, господа почтят мою скромную харчевню своим при-сутствием? Я не богат, но у меня найдется чем попотчевать таких знатных гостей...
       Девушка фыркнула с явным отвращением.
       - Мы спешим, добрый человек, - сказал принц. - Куда поехал менестрель?
       Боень указал направление и упомянул о свадьбе, на которую торопился певец. Поблагодарив его и бросив золотого дракона за труды, наследник пришпорил коня и странная пара скрылась за поворотом дороги. Боень задумчиво вертел в руках монету, на которую можно было раз двадцать купить его трактир со всеми припасами, и печально думал, что спокойная жизнь в Аркании под-ходит к концу.

        - Она опередила нас почти на два часа, - всадница искоса глянула на принца.
        - Успокойся, Изинда. Она не спешит, и мы сегодня ее догоним.
        - Зачем вообще ей было затевать эту глупую игру с переодеванием?!
        - А зачем тебе охота, Изинда? Кстати, не подаришь щенка?
        Изинда подскочила, словно ее укололи.
        - В такое время ты еще можешь шутить?! Милорд, я тебя не понимаю.
        - А что мне остается делать? Плакать и ломать руки?
        - Зачем тебе вообще понадобилось ехать в Арканию, милорд? Представляю, что подумал этот смертный! Он же явно тебя узнал! Принц Арханы, один, без охраны и свиты, гоняется по Аркании за каким-то менестрелем! Кудри Даны! Да завтра же вся эта крысиная страна будет бур-лить, как котел с неплотно закрытой крышкой!
        - Так надо, Изинда. Дара должна вернуться, и у меня нет времени ждать, пока ей самой за-хочется это сделать. Она нужна мне в Архане.
        - Зачем?
        - Сама знаешь...
        Жеребец принца вдруг негромко заржал на скаку и ускорил и без того стремительный бег. Впереди послышалось ответное ржание. Кони вырвались на свет из лесных теней, и путникам предстал всадник на вороном жеребце, дожидающийся их посреди залитой закатным солнцем поляны.
        - Ну наконец-то! - воскликнул принц, осаживая своего жеребца. - Сестренка, ты заставила меня побегать за тобой!
        - Не уверена, что это следовало делать, - высокомерно заявила Изинда.
        Принцесса - а это была именно она, - удивленно посмотрела на нее и тут же повернулась к брату.
        - Наследник Арханской Короны один в Аркании? Что случилось, мой принц?
        - Пропал отец, Дара.
        - Как это случилось?
        - Никто не знает. Он поехал на охоту, пробовать свору... тех самых псов. По дороге в лесу послышался крик - женщина умоляла о помощи, и свита бросилась туда. Они никого не нашли и вернулись обратно, но Короля уже не было там, где они его оставили. Через несколько дней Кай-ниэ вернулась одна, с пустым седлом. Больше отца никто не видел.
        - Но должны же быть хоть какие-то слухи, сплетни, наконец!
        Принц покачал головой:
        - Ничего. Ни звука...
        - Поехали.
        И Дара послала коня в галоп.

На первом же привале разразился скандал. Все началось вполне невинно - принц спросил у сестры:
        - Зачем тебе это, Дара? То есть я понимаю, что ты любишь петь, и песни твои очень хоро-ши, но зачем тебе ездить по Аркании с лютней и притворяться менестрелем? Я слышал некото-рые из тех песен, что ты поешь по тавернам... некоторые из них задевают честь нашей матери. Для чего?
        - Вот для этого! - и Дара ожесточенно рванула смоляную прядь волос.
        Раздался издевательский смех Изинды:
        - Клянусь кудрями Даны, наша полукровка надеется таким странным способом отыскать своего настоящего отца!
        Принц вскочил:
        - Изинда! Что ты себе позволяешь?!
        Дара посмотрела на подругу, на брата, и невесело усмехнулась:
        - Объяснить, или сам догадаешься? Отец пропал и, скорее всего, навсегда. Ты - наследник, а она твоя невеста и, значит, без пяти минут Королева. А я всего лишь полукровка, которая даже не знает, кто ее отец. Со мной можно больше не считаться... не так ли, подруга?
       Принц онемел от возмущения.
       - Изинда, - Дара повернулась к снисходительно улыбающейся девушке, - у меня вдруг поя-вилось странное чувство, что над тобой нависла тень... Когда я уезжала, ты была еще на сносях, а теперь твоя талия стройна как прежде. Я все еще принцесса, а ты еще не Королева, и я требую у тебя ответа - где твой сын, которого ты хотела убить? Я смогу его увидеть и дать ему имя?
       Изинда истерически расхохоталась:
       - О да! На том свете, в который верят эти животные! Он умер, моя дорогая, и не будет омра-чать мою жизнь!
       Некоторое время над поляной стояла мертвая тишина.
       - Изинда, - медленно проговорил принц, - в кого ты превратилась? Я понимаю, что тот слу-чай стал для тебя страшной трагедией, но, в конце концов, три четверти населения Арханы со-ставляют полуэльфы. Как ты будешь давать клятву, если ненавидишь полукровок? Королева не должна ненавидеть своих подданных, Изинда! Не пора ли тебе задуматься об этом? Я не могу возвести на Престол Побед женщину, которая будет оскорблять мой народ.
        Девушка вспыхнула:
        - А, так я уже нехороша для тебя, милорд?! Ну конечно, зачем тебе объедки со стола смерт-ного!
        - Изинда...
        - Ну, так сажай на престол свою безродную сестричку! А я обойдусь и без тебя, и без коро-ны!
        Изинда вскочила на коня и развернула его, но мертвый, бесцветный голос принцессы оста-новил ее.
        - Что ты сделала с ребенком, Изинда?
        - Что я с ним сделала?! - эльфийка откинула голову назад и залилась хохотом, больше похо-жим на волчий вой. - Никогда не поверишь! Я скормила его псам, моя принцесса! Тем самым псам, которых мне прислал его отец! Это была сладкая месть, миледи, - видеть, как вожак своры берет жалкого человеческого червячка в пасть, где тот помещается целиком, и уносит в лес! И я позаботилась о том, чтобы эта скотина узнала о том, как я использовала его подарок!
        - Ты чудовище, - прошептал принц. - Я готовил для него подарки ко дню наречения имени, я привык считать его своим сыном...
        - Сожалею, мой принц! Но ничего, Вам наверняка родят Вашего собственного сына! Так что подарки не пропадут!
        И она умчалась.
        - Как она могла, Дара?!
        - Так же, как я могла петь по тавернам похабные песни о собственной матери, надеясь ус-лышать о своем отце, - ответила Дара. - Только мной руководило отчаяние, а ее вела ненависть.
        - Ты так хочешь знать, кто твой отец?
        - А ты можешь мне это сказать?! - вскинулась Дара.
        - Могу.
        - Кто он? Где он?
        - Твой отец - Король Арханы, сестренка. А где он теперь - одна Дана ведает.
        - Эверген... не издевайся надо мной.
        - Я говорю правду. Просто за несколько дней до родов Королеве доложили, что у нее просит аудиенции контродор...

Дара выслушала брата, ни разу не перебив, но ее боль принц ощущал, как собственную. Ему не нужно было слов – он видел все: и побелевшие, сжатые губы, и стиснутые в кулачки тон-кие пальцы, и потемневшие глаза.
- Как они могли, Эверген? – спросила она наконец. – Какой бы ни была угроза – как они могли? Мать угасла от горя… Отец ни разу в жизни не улыбнулся мне… Эльфы никогда не от-вергали полукровок… - она сбилась, припомнив безумный хохот Изинды, - но даже в их глазах я всегда видела только сожаление… Эверген, ради чего контродоры убили мою мать?
- Ради Арханы, Дара, - тихо отозвался принц. – Ради Аркании. Ради эльфов. Ради смертных. Ради всего этого мира. Я не оправдываю их. Ллин Голубка была и моей матерью. Но я их понимаю… Ты спросила, ради чего? Спроси теперь себя: ради чего согласилась мать - зная, на что обрекает себя и тебя? Ради чего не покинула брата Рана Лебедь – зная, что убийцы не пощадят ни ее жизни, ни ее чести, ни ее красоты? Я помню, что сказал тогда контродор: «Над благословенной Арханой собираются тучи. Я видел Корону Арханы - на челе смертной. Я видел - война пришла в Потаенное Королевство. Я видел - белокаменные дворцы в руинах и черное от дыма пожарищ небо... и пустой трон». А помочь могла только ты.
- И что я должна делать?
- Не знаю, Дара. Это ведь ради тебя приходил контродор.
- Корона Арханы – на челе смертной? Престол Побед – пуст? – принцесса подняла на брата темные от боли глаза. – Эверген, вы не нашли Короля. А Корону вы нашли?
- Нет, сестренка. Корону мы не нашли. Она пропала вместе с отцом.
- Эверген, Арханой правит тот, кто носит Корону. Если некая смертная захватила Корону Арханы, она объявит себя Королевой. И найдутся те, кто захочет ее поддержать. Тебе ли не знать, какова власть традиций! И в первую очередь за ней пойдут смертные… Это гражданская война, Эверген!
И Эверген ей поверил. А поверив – ужаснулся…

… По залитой солнечным светом роще мчалась королевская охота. Трубили рога и залива-лись лаем гончие, бесшумными немыми тенями мелькали в зарослях акарские псы. Когда после нападения на Рану Лебедь эльфы отгородили от мира Архану, они перенесли в Потаенное Коро-левство и леса со зверьем. Но волки почему-то ушли, воспользовавшись оставленными прохода-ми, обратно в Арканию, и не вернулись. И роль лесных санитаров пришлось взять на себя эль-фам. Для одних это была суровая необходимость, другие отдавались этому занятию с истинной страстью, но никогда не убивали больше, чем было необходимо.
Одна из фрейлин не удержалась на испугавшейся чего-то лошади, и свита приотстала, по-могая девушке снова сесть в седло. А Король помчался дальше. Он любил охоту. Тонконогая красавица Кайниэ, любимица принцессы, легко несла Владыку вслед за убегающим зверем. Во-жак акарской своры держался рядом. С того момента, как Дэгон сказал ему: «Вот твой хозяин», он ни разу не удостоил Короля холодного взгляда своих желтых глаз. Так опытный телохрани-тель не тратит времени на разглядывание своего нанимателя – он смотрит на других, чтобы по-мешать им причинить вред тому, кого охраняет. Король понял и оценил эту отстраненную пре-данность, и не делал попыток к дальнейшему сближению, предоставив псу исполнять свою ра-боту и не отвлекая его по пустякам. Вожак оценил доверие и не мешал Королю делать его собст-венную работу.
Так и сейчас он рыскал по сторонам, готовый отразить любое нападение. Но опасность оказалась не из тех, к которым он привык. До его ноздрей долетел запах зверя – неправильный запах! И в ту же секунду Король бросил кобылу в сторону, туда, где выскочил из чащи лис с осо-бенно яркой, золотистой шерстью. Заметавшись, зверек нырнул в кусты, но Кайниэ перемахнула зеленый барьер без малейшего усилия. Пес зарычал, предостерегая, но разгоряченный погоней Король уже не слышал тревожного рыка. Золотистый блик метался под конскими копытами, уходя от верного удара, и Король не увидел, как оскаленный, ревущий людоед ринулся в сторону – туда, откуда полетел ему в лицо пузырь с переливчатой жидкостью.
Акарский пес промахнулся. Этого не могло быть, но это случилось. Женщина, в незащи-щенное горло которой он метил, растаяла в воздухе, и он взвыл от боли, врезавшись в ствол де-рева. Он успел заметить, как она бросила что-то в его хозяина – и рванулся назад, к Королю… но застыл на месте, не веря своим глазам. Серебристая кобыла, храпя, пятилась от крупного поджа-рого волка, нелепо топтавшегося посреди изломанного кустарника. Она зацепилась поводьями за ветку, дернулась пару раз и взвилась на дыбы. Повод соскользнул, и Кайниэ помчалась прочь, не разбирая дороги.
Вожак принюхался. Этот волк был зверем, врагом, и его следовало убить. Но волчий запах был таким же неправильным, как до того запах лиса, исчезнувшего вместе с женщиной. Волк пах Королем. Его нужно было защищать…
Он шагнул вперед. Волк обернулся. У него были глаза эльфа, в которых уже гасли послед-ние искры разума. Вожак склонил голову и подошел, подставив шею в знак покорности. Волк обнюхал его и потрусил прочь от далекого лая и трубных звуков рога. Вожак поплелся следом, привычно вынюхивая врагов. И никто не видел, как из воздуха вышла женщина. Она прислуша-лась, усмехнулась и, нагнувшись, подняла что-то из притоптанной травы. Потом снова исчезла…
Дара проснулась от собственного крика. Принц, разбуженный ее воплем, подскочил, вы-хватывая меч, заволновались кони.
- Что случилось, сестренка?
- Сон… Я видела… видела, как это было!
- Что?
- Отца. Как его…
- Убили?!
- Нет, хвала Дане! Но от этого не легче! Она его заколдовала!
- Кто?
- Смертная. Я ее видела. Она напугала лошадь девушки из свиты, и охрана отстала. Потом заманила отца в чащу, подпустив лиса-перевертыша. И плеснула ему в лицо… не знаю, что, но он превратился в волка! В волка-оборотня! И он убежал… а она подобрала Корону! Что нам де-лать, Эверген?
- Торопиться… пока она не заявила о своем праве.
И он решительно направился к лошадям.

Спрыгнув с коня, Дара едва не сшибла с ног бросившегося к ней управителя.
- Миледи, вас ждут два контродора! – выпалил он.
- Где?!
- Сейчас они в библиотеке…
Не дослушав, принцесса помчалась в королевскую библиотеку. Эверген задержался, пой-мал за пояс управителя:
- Стой. Какие это контродоры? Те, что приходили к Королеве и потом к принцессе?
- Да, мой принц. Те самые.
- Тогда надежда есть… - непонятно высказался принц и пошел следом за сестрой.
Девушка влетела в дверь. Два пожилых человека стояли у высокого стрельчатого окна, раз-глядывая какой-то свиток. Что-то невероятно знакомое было в них, но у нее не было ни времени, ни желания анализировать свои чувства.
- Миледи… - начал было более старый.
Дара бросилась ему в ноги:
- Я знаю все! Я знаю, что отец жив! Я знаю, что Корона у смертной! Помогите мне! Возь-мите что хотите, только помогите мне! Вы забрали жизнь у моей матери – я тоже согласна уме-реть, если вам нужна моя жизнь! Спасите моего отца! Спасите Архану! Я не хочу войны!
Она подняла на контродора залитое слезами лицо – и оцепенела. На нее смотрел не тот ус-талый человек, чей запыленный посох она обняла, вымаливая помощь. Взгляд его безмятежных и беспощадных глаз был острее ножа. Но голос, когда он заговорил, оказался печален и мягок.
- Мы тоже не хотим войны, дитя. Поэтому мы здесь. Еще не поздно…
- Что нужно делать?! Говорите же, я сделаю все, если хватит моих сил!
Контродор снова переменился. Теперь он мог поспорить величием с Королем – и у послед-него были большие шансы оказаться на втором месте.
- Отныне зовись контродором, - сказал он, и Дара ощутила, как нечто неуловимое косну-лось ее – и изменило.
- Что… что это?
- Ты уловила Изменение?
- Да, - она повернулась ко второму певцу. - Что-то подобное было, когда… когда ты прихо-дил помогать мне с Кайниэ. Когда отдал мне Флоримэля…
Контродоры переглянулись.
- Я же говорил, что она запомнит, - пожал плечами тот. – Она была заклята до рождения. Фактически она стала Посвященной еще во чреве матери.
Он повернулся к принцессе.
- Это было Посвящение, дитя. Король лишил тебя права престолонаследия, а мы только что восстановили тебя в более высоких правах. Отныне ты служишь Великой, и у тебя другая судь-ба.
- Но… вы же обещали…
- Мы выполним обещание. Принц Эверген должен короноваться новой Короной Арханы – и немедленно. Тогда эльфы и полуэльфы не поддержат самозванку. А вот тебе придется поки-нуть этот мир.
- Умереть?.. – прошептала Дара. - Да, я обещала… Хорошо. Я умру.
- Нет, дитя. Такой жертвы мы от тебя не потребуем. Но тебе придется навсегда уйти за пределы этого мира. Ты возьмешь в сокровищнице Ледяную Корону и наденешь ее. После этого ты отправишься на Истинный Север, к Снежной Чаше. Когда достигнешь цели, положи Ледяную Корону в Чашу. Настало время этой драгоценности вернуться туда, откуда она была взята. Как только это произойдет, ты вернешь обличье отцу и Корону Арханы. Ты все поняла? Ты согласна?
- Да, но… Ведь это только легенды! Истинный Север, Снежная Чаша… Они были леген-дами еще до Сокрытия!
- Дитя, нет в мире такой легенды, которая была бы только легендой и ничем больше. Тебе многое предстоит узнать и на многое взглянуть по-другому. А теперь – иди. У тебя много дел. Коронация должна совершиться сегодня же.
Поднявшись с колен, девушка молча поклонилась и вышла.
- Принц, если ты  желаешь что-то узнать, проще спросить об этом, а не подслушивать, - сказал контродор.
Смущенный Эверген выбрался из-за ковра, прикрывающего тайный ход.
- Сначала покои Королевы, потом конюшня, а теперь и библиотека… - задумчиво перечис-лил певец. – Зачем?
- Она моя сестра, и я люблю ее.
- Но защитить не можешь?
- Как я могу защитить ее от нее самой?
- Действительно… Принц, есть еще кое-что, чего не должна знать принцесса, но следует знать тебе.
- Что именно?
- Читал ли ты этот свиток? – контродор протянул ему пергамент.
- Нет. А что это?
- Собрание пророчеств Раны Лебедь. Мы полагали, что эта рукопись не уцелела… К сча-стью, мы ошиблись. Так вот, здесь сказано, что Король оставит трон, но вернется, что сын зай-мет Престол Побед при живом отце, что Корона ляжет на чело смертной ведьмы, что Свет обра-тится во Тьму, и что кровь Даны иссякнет в роду Королей.
- То есть как – иссякнет?
- Род прервется, принц Эверген. Это случится не скоро, но это случится.
- И… надежды нет?
- Есть. Поэтому мы здесь. В этом пророчестве сказано, что к моменту гибели рода из-за пределов мира придут потомки Потерянной Королевы и принесут с собой Истинную Корону Ар-ханы. Они продолжат род Королей.
- Не понимаю. При чем здесь я и Дара?
- Ты ни при чем, принц. Но Дара очень даже при чем.
- Я не понимаю.
- Она и есть Потерянная Королева…

Из красного золота древний венец
Колдунье одной приглянулся,
И, скованный властью ее, мой отец,
Правитель Арханы, Владыка Сердец,
С охоты назад не вернулся:

Из чащи раздался о помощи крик,
И эльфы на зов поспешили,
А перед Владыкой мелькнул яркий блик -
То лис златошерстый явился на миг,
И ветви красавца укрыли.

В погоню пустился Владыка Сердец...
Найти мы его не сумели.
На братовы кудри лег тяжкий венец...
Но сон мне приснился, что жив наш отец -
Хоть не в человеческом теле.

Настоем из волчьего цвета в лицо
Плеснула Владыке колдунья -
Забыл он, чьим был королем и отцом,
Бежит волколаком неспешной трусцой
По бледной тропе полнолунья.

И пламя стыда обожгло, словно плеть -
Помилуй, великая Дана! -
Как можешь сама ты на это смотреть?!
Мгновенноживущая смела надеть
Святую Корону Арханы!

Скажи мне, богиня, как жизнь мою несть
Под гнетом такого позора?!.
Но слуха коснулась желанная весть:
В Архану пришли и пока еще здесь
Два странника, два контродора.

И я обняла пыльный посох певца:
- Все, чем я владею, возьмите!
Согласна рабыней вам быть до конца -
Лишь только, молю вас, спасите отца,
Корону Арханы верните!

Но взгляд у певца был острее, чем нож:
- Зовись контродором отныне.
Дорогой на истинный Север пойдешь.
Обличье отца и Корону вернешь,
Лишь мир свой навеки покинув.

Надень Ледяную Корону, дитя,
И к Снежной неси ее Чаше -
Там все возвратится на круги своя...
И пусть охраняют в дороге тебя
Твой меч и моления наши...

В арханский дворец пробирался рассвет,
Скользя по пустым коридорам,
По тронному залу, Престолу Побед,
По спальне, в которой меня больше нет -
Рассвет рождества контродора.

Горячий арханец храпит под седлом,
Ложится на повод упрямо,
Беседует лютня с тяжелым клинком,
И лоб мой, и сердце окованы льдом,
И тает в тумане за конским хвостом
Потерянная Архана...

;)
Вещь только законченная и очень сырая, потому любой критике буду только рада!

*** Изинда задохнулась яростью
Ммм... Может, все-таки лучше будет "задохнулась от ярости"?

***Но даже для избравшего Путь Смертных сына Потаенного рога
Эээ... Во-первых, сразу же вспоминается "дом жены племянника кучера доктора". А во-вторых, появляется "рог Потаенного" ;)

***Сложением и нравом храпящий
Кхе-кхе... ;)

*** шуганул поваренка оповещать
Шугать~пугать. Согласитесь, "пуганул поваренка оповещать" - не звучит.

*** Пусть нас расстреляют
           В упор палачи
Нет, я понимаю, что и до изобретения пороха людей расстреливали... Но все равно, при чтении - мгновенные ассоциации с нашим, земным...

***Насекомое (...) но попыток цапнуть спасителя не делало
Лучше, наверное, "ужалить"

*** а Боень - тихо нарадоваться удачному дню
"Нарадоваться", имхо, стоит заменить на просто "порадоваться"

Entaniel, еще раз спасибо!

*** Изинда задохнулась яростью
Ммм... Может, все-таки лучше будет "задохнулась от ярости"?

Наверное...

***Но даже для избравшего Путь Смертных сына Потаенного рога
Эээ... Во-первых, сразу же вспоминается "дом жены племянника кучера доктора". А во-вторых, появляется "рог Потаенного"  

Мдя... вот что значит - руки за мыслями не поспевают... поправлю.

***Сложением и нравом храпящий
Кхе-кхе...  

Вообще-то, на мой взгляд, в контексте это глаз не царапает, но можно и поправить...

*** шуганул поваренка оповещать  
Шугать~пугать. Согласитесь, "пуганул поваренка оповещать" - не звучит.

Пожалуй, что так...

*** Пусть нас расстреляют  
 В упор палачи  
Нет, я понимаю, что и до изобретения пороха людей расстреливали... Но все равно, при чтении - мгновенные ассоциации с нашим, земным...

А как еще обозвать тех, кто расстреливает из засады безоружных?

***Насекомое (...) но попыток цапнуть спасителя не делало
Лучше, наверное, "ужалить"

Ммммм...может быть.

*** а Боень - тихо нарадоваться удачному дню
"Нарадоваться", имхо, стоит заменить на просто "порадоваться"  

А тут просто очепятка, кажется.

Пошла исправлять...

Несколько полувопросов-полузамечаний по поводу самого сюжета:
1. Почему уходит мать Даны? Ведь на ней никакой вины нет, и объяснение, предложеное летописцем: "А Королева-то все-таки вину за собой знала, потому как угасла в одночасье, едва дитя ходить научилось" - неверно. Да, то, что называется "общественным мнением", нелюбовь мужа - существенные факторы. Но у нее же двое детей! Неужели гордость ("ах, вы меня все презираете - так я пойду и утоплюсь") у Ллин сильнее материнской любви?
Я бы поняла, если б контродором было поставлено условие: "умри тогда-то, а то весь мир погибнет". Но такого условия не было...

2. В трактире Дара говорит о своем коне: "А Флоримэль самый что ни на есть чистокровный, если там кто и примешался, так это, поди, еще до пришествия Даны было. В этого кого-то он мастью и пошел - бывает, что поделаешь" Почему аналогичная мысль о ней самой никому в голову не приходит?

3. "Кто ее мечом владеть выучил - тоже непонятно, да и песенному складу вроде учителей не было"
"Она давно уже поняла, что раздражает отца, и по мере возможности старалась не попадаться ему на глаза, странствуя по Архане и Аркании, обучаясь фехтованию у лучших бойцов Старшей и Младшей Крови и менестрельскому искусству у лучших певцов."
Это оно так специально?

3. Что называется, "о бедной Изинде замолвите слово" ;)
Первое, что обращает на себя внимание, так это странность приговора "по делу об изнасиловании".
"Я только шутила!" - говорит Изинда. Эээ, Дара, скажите мне, как, по-вашему, должна была "пошутить" Изинда, чтобы при этом: а) не нарушить верности принцу Эвергену (то есть варианты вроде поцелуев в щеку исключаются), б) "привести князя в состояние, в котором мужчина не может контролировать себя"? Просто с ним кокетничать (на что намекает фраза "Он (князь) так интересно рассказывает!")?! Но оправдывать насильника на том основании, что девушка с ним кокетничала - это, знаете ли, проявление весьма специфического правосудия. И все бы ничего - мало ли какими геополитическими соображениями руководствовался Владыка, творя неправый суд, - но читателя-то (меня то есть ;)) всеми силами убеждают в том, что князь - милый, добрый и пушистый, а Изинда - чудовище.
Главный аргумент - попытка убийства младенца. Аргумент и в самом деле убийственный (прошу прощения за каламбур), и всякий суд, без сомнения, присудил бы Изинде каторожные работы... Но я, слава богу, не судья, а потому имею право не бросать камень ни в Аннет из "Непокоренной" Моэма, ни в булгаковскую Фриду, ни в вашу Изинду. Помните слова Маргариты: "Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня"? Так вот, Изинде "горя и бедствий" досталось с лихвой: изнасилование, несправедливый суд, предательство подруги (с ее точки зрения отказ помочь - это именно предательство), неудачная попытка аборта...
Это я все к чему? Это я все к тому, что для  развития сюжета "туда, куда надо" совершенно необязательно упрощать и "уплощать" характеры; и любые изменения в таковых лучше все-таки обосновывать, а не оставлять на додумывание читателю. А то, понимаете ли, в начале книги показывают милую, любопытную, наивную девушку, любящую собак, и начисто лишенную ксенофобских реакций. А потом, через пару страниц, та же самая девушка - "мерзссская интриганка", убийца детей и вообще расистка... Появляется желание все перетолковать, и..."вот так и появляются апокрифы" ;)

Дара, тапочками меня только не закидывайте! Это все, как всегда, имха :)

Дара, Entaniel, мне тоже момент суда показался несколько... ну, притянутым, что ли. Поскольку даже советский "самый гуманный суд в мире" признавал аффект смягчающим обстоятельством - но не оправданием все же... А кроме того, и впрямь - довести мужчину до такого состояния... это что же нужно утворить? :-[... кстати, он все равно останется вменяемым - а следовательно, подсудным. Иначе бы половина насильников гуляла на свободе... ну, вот кто-то нестерпимо возбуждается при виде короткой юбки... Оправдаем-с?

Это какое-то наказание. Проклятие Изинды, похоже, коснулось и ДОска... Третий раз пытаюсь ответить, и то комп вылетает, то глюк какой-то...

Я что хочу сказать:

1. Почему уходит мать Даны?

Из текста не очевидно, но впоследствии к этому еще будет возврат: гордость тут совершенно не при чем. Равно как и все остальное. Королева просто поняла, что хранить тайну она не в силах - не по ней оказалась ноша. А если она эту тайну раскроет и Дара будет признана законной дочерью Короля, то... контродор ей вполне доходчиво объяснил, чем это чревато. Она не нашла для себя иного выхода, кроме как уйти, чтобы вернуться, когда все закончится.

2. В трактире Дара говорит о своем коне: "А Флоримэль самый что ни на есть чистокровный, если там кто и примешался, так это, поди, еще до пришествия Даны было. В этого кого-то он мастью и пошел - бывает, что поделаешь" Почему аналогичная мысль о ней самой никому в голову не приходит?

Потому что кони арханской породы были выведены из лошадей местных пород, и законов генетики для них никто не отменял. Эльфы же были созданы Даной в своем эльфийском виде, и никакая генетика не могла привести к появлению эльфа с черными волосами.

3. "Кто ее мечом владеть выучил - тоже непонятно, да и песенному складу вроде учителей не было"  
"Она давно уже поняла, что раздражает отца, и по мере возможности старалась не попадаться ему на глаза, странствуя по Архане и Аркании, обучаясь фехтованию у лучших бойцов Старшей и Младшей Крови и менестрельскому искусству у лучших певцов."
Это оно так специально?

Да нет. Эльфы знали, чем принцесса развлекается, но с людьми ее развлечения обсуждать явно не собирались. А людям откуда было о них знать, если принцесса по Аркании шарахалась, одевшись мальчишкой-менестрелем, полукровкой?

3. Что называется, "о бедной Изинде замолвите слово"  

Этого я ждала.

"Я только шутила!" - говорит Изинда. Эээ, Дара, скажите мне, как, по-вашему, должна была "пошутить" Изинда, чтобы при этом: а) не нарушить верности принцу Эвергену (то есть варианты вроде поцелуев в щеку исключаются), б) "привести князя в состояние, в котором мужчина не может контролировать себя"?

А очень просто. Найдите мне мужика, даже современного, в коем страсти хорошо придушены и связаны воспитанием, который не клюнет на заигрывания не противной ему женщины, если даже она не вешается ему на шею и не целует? Да одними взглядами и словами даже современного мужчину можно так завести, что он с катушек послетает. А уж мужчины во времена, соответствующие описываемому социальному строю, вовсе не всегда спрашивали у женщин согласия разделить с ними ложе. Особенно если женщина явно намекала, что ей данный мужчина не безразличен...

мало ли какими геополитическими соображениями руководствовался Владыка, творя неправый суд, - но читателя-то (меня то есть ) всеми силами убеждают в том, что князь - милый, добрый и пушистый, а Изинда - чудовище.

Опять же этого не следует из текста, но станет очевидно в дальнейшем. Изинда порочна изначально. Она родилась от двух полуэльфов, избравших путь эльфов, но это произошло раньше, чем их нашли и забрали в Архану. Она успела уяснить, что полукровка - это вообще не человек, в смысле разумное существо, и хотя избрала удел эльфов, когда пришло ее время выбора, этого мнения не переменила. Людей и полукровок она не просто ненавидит - они для нее ничем не лучше животных.

в начале книги показывают милую, любопытную, наивную девушку, любящую собак, и начисто лишенную ксенофобских реакций. А потом, через пару страниц, та же самая девушка - "мерзссская интриганка", убийца детей и вообще расистка... Появляется желание все перетолковать, и..."вот так и появляются апокрифы"

Далее следуют главы "За Короля" и "Проклятие Изинды". В последней она снова появится, и тогда, думаю, желания писать апокрифы уже ни у кого не возникнет. Ситуация описана в "Балладе о полуэльфе", см. Скрижали, я туда выкладывала подборочку своих баллад...

Дара, тапочками меня только не закидывайте! Это все, как всегда, имха

Не буду бить!
Кстати, о коротких юбках. Одно дело, когда девушка просто любит такие юбки носить и никого не трогает, и совсем другое, когда она эту юбку надевает и идет искать приключений на то, что эта самая юбка едва прикрывает.

Приговор же был вынесен Королем так странно потому, что Изинда, уличенная в провокации, отказалась признать за собой хотя бы часть вины, назвала человека животным и потребовала смерти для того, кого сама толкнула на преступление.

Дара, опять же имхо... Но вот не кажется мне правильным, когда в изнасиловании начинают обвинять жертву. А тенденция такая, увы, есть. И по роду работы я на этих самых "виновных" жертв нагляделась. По этой логике виноват не тот, кто украл, а тот, кто плохо положил...

Эртхэльге, на страже закона. ;D